Диана Муталибова - Сотворцы

Первый вдох. Никто его не помнит, даже отведенное время не в силах восстановить эти воспоминания. Последний выдох. И его ты не вспомнишь, для души, которой отведена вечность – помнить такое ни к чему.

Что есть тело человека? Сосуд для души. Совершенный, организованный, местами талантливый, красивый, умный или не очень, но все же сосуд. А что же есть душа? Бесконечная любовь, осознавшая себя. Частичка Бога.

В какой момент ты понимаешь, что за твоим телом стоит нечто большее? Кому – то для этого и жизни мало, а для кого-то по-другому думать грех. Но где именно в этих двух крайностях осознанность своего духовного? Она там, где чувствуешь любовь к себе, Богу и всему сущему.

Душа – великий дар. Спасибо за право быть.

Глава I

Звенящая тишина. Всегда смущало это высказывание, потому что не знал, что это, обманывал себя, примерял к совершенному другому проявлению и был таков. Мне было 15, когда я впервые услышал про этот «вид» тишины.

Как и многие подростки придал этому термину свою интерпретацию и жил светло веря в это. Что же я считал «звенящей тишиной»? Сначала я принял за нее летний зной, спустя время называл ею гул и звон в ушах, который стоял, когда быстро бегаешь или сильно нервничаешь.

Просить объяснить мне его значение, ну или самому искать его мне не хотелось. Зачем? Разве слова не должны подстраиваться под мое понимание мира? К тому же, мне безумно нравилось предавать заумным словечкам свое значение, которые моя безумная мать пыталась вдолбить мне в голову правильно.

Я не виню ее за это. Моя мама, в прошлом послушная дочь, а ныне страдающая от своего стремления всем угодить женщина, медик по профессии и домохозяйка по призванию. Я не сказал бы, что ей нравилось быть матерью, ей скорее нравилось понимание того, что от нее кто-то зависим. Она считала своим долгом накормить, напоить, одеть, обучить меня с моей сестрой, но не любить, если говорить о любви как о проявлении ласки.

Все мое детство и отрочество она вела с нами холодно, отстраненно, мы ее боялась, она умела выбить дерьмо, если ты баловался. Но как только к ней пришло понимание того, что я больше от нее независим, в ней проснулось то трепетное и ласковое отношение к ребенку, которое должно было проявиться чуть раньше. К этому моменту мне было уже 23 года, и как любому молодому человеку мне было не до маминой ласки. Я искал себя. А для мамы, естественно, я стал неблагодарным отродьем.

А что до отца, он всегда учил меня мыслить глобально, думать о великих делах и прочее и прочее. При этом не просыхая. Он умер, когда мне было 19. Маму это ничуть не сломило, она оставалась сильной, заявив, что и при жизни от него было мало толку, только холостая философия.

Я рос на окраине маленького городка, чудом уцелевшего после бомбардировки, на самом его отшибе, в школьные годы мечтал убежать отсюда и никогда не возвращаться. Благо так и случилось. Окончив школу, я поступил на авиаинженера, я не грезил этой профессией. Она была актуальной на тот момент, вот и подумал: «почему бы и нет?».

Учился я в университете, как и в школе – ни хорошо, ни плохо. В университете я пустился во все тяжкие: алкоголь, травка, девушки. Столько соблазнов для неискушенного зрителя жизни. Мог ли я устоять? Как и не устоял перед парой голубых глаз своей, кажется, первой любви. Ее звали Анита, светлая, легкая, точнее легкомысленная. Но я был в по уши, сначала влюблен, потом в дерьме.

Она была самой красивой девушкой в нашем университете, неудивительно, что все парни, которых было больше, чем девиц, ухаживали за ней. Мне льстило, что она предпочла меня остальным. Пока не увидел ее в объятьях знакомого, который как в последствии оказалось периодически навещал ее в ночное время суток. Какая-то стандартная история отношений м и ж, переданная нам Древними, раздражало, но, мне кажется, нравилось следовать знакомому алгоритму. То, что я почувствовал позже, кажется описывал Древний писатель в своей книги, которого всеми уважаемый Вельзевул Везучий растоплял своей критикой.

«Не страдай фигней, милый писака. Какая к черту любовь и страдания? Мешаешь людям вектор развития задавать. Пусть стремятся покорить космос, а не жалкие сердца друг друга», – это выражение из знаменитых дебатов Вельзевула и Писателя мы заучивали в школе наизусть. Актуальность слов не теряет себя даже спустя сотню лет. Но я позволил себе поддаться страданиям написанным милым писакой.

Измена, кажется не самое лучшее чувство, моя Анита мне опротивела за секунду. За секунду, если верить словам Древних, Творец создал Вселенную, за эту же секунду моя трепетная первая любовь, кажется, превратилась в презрение и ненависть.

Сравнима ли моя любовь с любовью Бога, мое разочарование в одном человеке, с разочарованием Создателя во всем человечестве? – вот о чем я думал в этот момент. Может это Его разочарование привело нас к такой катастрофе?

На день после страданий, я понял, что никакой любви то и не было, что прав был Вельзевул.

Выпустившись из университета меня направили работать на аэрокосмическое предприятие, где я должен был разрабатывать новые конструкции для светлого космического будущего, такая идеология была общепринятой, потому и я свято ее чтил и кажется верил, что мы обязательно найдем тех, кто некогда решил нас оставить здесь.

Сон

Сколько себя помню мне снился один сон. Огромный булыжник не пропускал свет в царство тьмы. Они осознавали себя – булыжник и свет. Оба понимали, боялись, чувствовали, были полны противоречий.

Но было в них и что-то бессознательное. Отчаянное стремления света поглотить тьму и нежелание булыжника не пропускать свет. Оба не знали сути своей цели, но отчаянно следовали ей. Это и было для меня загадкой. Примерял ситуацию на людях, на их неосознанное желание выжить в тавтологии существования. И со страхом понимал, что я и есть этот булыжник, что я и есть этот свет. Вот и вся прелесть дуальности существования.

***

Я не знаю нравилось ли мне работать на этом предприятии, я просто продолжал делать то, что умею, не задавая себе вопросы. Серый, скучный муравейник – Артыбаш, у Древних поселок, а ныне один из крупнейших городов Алтая, где тысячи и тысячи людей каждое утро отмечаются на работе и вечером едут уставшие домой. Мне, как и большинству людей, здесь не нужно было буйство красок – цель важнее. После ядерной катастрофы наш город стал стратегическим в области аэрокосмического производства, потому подавляющее число жителей работали на здесь на заводе.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».