Бен Бова - Венера

В этот момент в дверь позвонили.

Положив шприц на край раковины, я вошел в гостиную и крикнул:

- Войдите!

Дверной замок сработал на мой голос, и дверь отъехала в сторону. На пороге стояла высокая, стройная - не знаю какая еще - темноволосая женщина неопределенного возраста в десантном сверкающем, плотно облегающем тело комбинезоне из черной, как космическая ночь, и такой же сверкающей искусственной кожи. Ее большие глаза сверкали, словно далекие звезды голубого спектра. Казалось, героиня космического комикса, какая-нибудь Барбарелла, соскочила с обложки журнала и вошла в мой скромный дом. Она показалась бы мне еще прекраснее, если бы улыбалась, но выглядела она строго и даже сердито.

- Проходите,- пригласил я, а затем добавил, словно сомневался: - Мисс Дюшамп?

- Капитан Дюшамп,- поправила она.- Благодарю вас.

Решительным шагом она пересекла прихожую. Мне показалось, что ее высокие до колен сапоги снабжены острыми каблуками-шпильками, но как мне удалось разглядеть позже, каблуки были достаточно низкими. Только этих высоких каблуков ей и не хватало, чтобы в точности походить на какой-нибудь журнальный секс-символ. Да еще кнута в руке.

«Ваша госпожа, примет у себя жертву или придет к ней на квартиру»,- пронеслось у меня в голове. Колонка объявлений брачно-сексуальных услуг.

- За что же вы благодарите меня? - поинтересовался я.- Идея нанять вас принадлежит моему отцу, а не мне.

- Вы тот самый молодой человек, что собирается на Венеру? - произнесла капитан низким грудным голосом. Ее слова прозвучали бы томно и страстно, если бы не очевидное раздражение, которое сказывалось во всем ее поведении.

- Я уже выбрал себе капитана,- спокойно объяснил я.- Это - Томас Родригес. Он был…

- Я знакома с Томми,- перебила меня Дюшамп.- Он был моим Первым Номером.

- Он - мой капитан,- объяснил я голосом твердым и непреклонным.- Мы уже подписали контракт.

Дюшамп пересекла такими же широкими шагами гостиную и опустилась на диван, словно он здесь был поставлен специально для нее. Долгое время я оставался стоять у двери, не сводя с нее взгляда.

- Закройте дверь,- приказала она, нахмурясь.

- Закрыть,- сказал я двери, и дверной замок послушно защелкнулся, когда она встала обратно в пазы.

- Слушайте, мистер Хамфрис,- произнесла капитан уже другим, более рассудительным тоном, сцепив перед собой пальцы.- Мне эта затея тоже не по душе. Но Хамф так решил, и мы оба вынуждены подчиниться этому решению.

Пальцы у нее были длинные, и ногти на них цвета пожарной машины. Я не спеша подошел к дивану и присел на подлокотник.

- Чем это вы ему так обязаны? - поинтересовался я. Она снова нахмурилась.

- Ничем.

- Так зачем ему отсылать вас на Венеру? Чего он хочет?

- Разве не понятно? - ответила она вопросом на вопрос.- Отправить меня подальше, с глаз долой. Я ему надоела, он нашел себе новую «сладкую парочку».

- А вы были его «госпожой»? Она откровенно расхохоталась:

- Господи, да я последний раз слышала это слово в подростковом лагере, под одеялом после отбоя.

Я встряхнул головой. Появился дурной симптом - головокружение, так что мне пришлось срочно подняться на ноги, пока не развезло окончательно.

- Простите,- выдавил я, направляясь в сторону ванной. На укол ушло меньше минуты, но, когда я вернулся в

гостиную, капитан уже сидела за столом у окна, и на стене во всю стену блистала ее анкета. Мисс Дюшамп, или, как меня предупредили, капитан Дюшамп, оказалась весьма квалифицированным и опытным астронавтом, ветераном одиннадцати вылетов в Пояс астероидов и трех - в систему Юпитера и его кольца. В четырех из этих экспедиций она была командиром.

- И давно вы знакомы с моим отцом? - спросил я, не сводя глаз с экрана и умышленно не глядя на гостью.

- Мы встретились примерно год назад. Месяца три, как это сейчас говорится, «делили ложе». С которого он меня в конце концов спихнул. Вообще-то три месяца - это рекорд для Хамфа.

- Он был женат на моей матери шесть лет,- возразил я, по-прежнему не сводя глаз с экрана, на котором светились ее анкетные данные.

- Да, но при этом он спал с целым табуном молодых подружек. Она просто не обращала на это внимания - ей было не до того.

Я повернулся к Дюшамп, и в глазах моих, как мне казалось, пылал огонь негодования:

- Да как вы смеете! Что вы знаете об этом! Наслушались сплетен… Все это - ложь! Наглая, беспардонная ложь!

Она тут же вскочила с места, словно заранее приготовилась к нападению.

- Эй, следите за языком! - предупредила она.

- Потрудитесь говорить о моей матери в подобающих выражениях,- рявкнул я.- Если она и села на наркотики, то в этом виноват мой папаша.

- Да ладно,- вдруг с неожиданным равнодушием отмахнулась она, хладнокровно пожимая плечами.- Я что… я ничего. Это в самом деле не моего ума дело.

Я вздохнул - громко и печально. Затем, как можно спокойнее, объявил:

- Я не хочу брать вас в экспедицию. Ни в качестве капитана, ни в каком другом качестве.

Она опять пожала плечами, как будто это не имело никакого значения.

- Этот вопрос вы улаживайте со своим папашей.

- Здесь не ему решать. Это моя экспедиция, и я все решаю.

- А вот и нет,- парировала Дюшамп.- Помните золотое правило - у кого в руках золото, тот и прав.

По примеру отца я тоже решил устроить вечеринку - еще одно столпотворение, но пригласил всего с десяток самых близких друзей. Они слетелись со всех сторон света, беспрекословно явившись по моему зову и, как говорится, не забыв дружбы. Все разодетые по последним воплям и пискам моды: мужчины - в неовикторианских смокингах, а дамы в коротких вечерних мини-платьях, украшенных и отороченных искусственными перьями и настоящими драгоценностями- стиль «в».

Стиль - вещь эфемерная. Сначала молодежь в зрелом возрасте, таком, как у меня с друзьями, одевается в грубо скроенные солдатские «хэбэ» и камуфляжные куртки. Следующее поколение прокалывает пупки, брови и даже половые органы и носит всякие металлические заклепки на губах и языке. Их дети проводят свои лучшие бунтарские годы в пластиковых куртках, с подделками под самурайское оружие и покрывают лица татуировками, как воины племени Маори.

Стиль «в», который избрали мои гости, сокурсники, приятели и приятельницы, считался особо изощренным. Мы со всевозможной экстравагантностью одевались в классические старомодные смокинги и платья с блестками. Мы с вызовом курили сигареты из безвредной органики с заменителями никотина. Мы сверкали драгоценностями, браслетами, дорогими сережками и клипсами, сделанными из металлов, добытых на астероидах. Мы элегантно и по-светски общались томными голосами денди, умирающих от скуки и сплина, восторгаясь лишь остроумным цинизмом Оскара Уайльда и Бернарда Шоу. Просторечие - язык улицы - было нам безнадежно чуждо.