Бен Бова - Венера

Я заметил зеленую нашивку у нее на левом рукаве. Когда она оказалась уже совсем близко, оказалось, что и волосы у нее тоже подвязаны такой же зеленой лентой.

- Вы что - одна из них? - невольно вырвалось у меня. Ее глаза цвета оникса вспыхнули.

- Из кого - из них? - спросила она.

- Этих… «зеленых».

Она тут же заметно расслабилась.

- Конечно,- ответила она, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся.- А кто сейчас не «зеленый»?

- Я, например.- Развернувшись, я пристроился рядом с ней.

- А почему? - поинтересовалась она, очевидно, даже не заметив, что я запыхался и обливался потом.

Ее вопрос застал меня врасплох.

- Наверное, потому, что я никогда не принимал политику всерьез.

Маргарита пожала плечами.

- Ну, с вашими деньгами, наверное, просто не до того.

- Однако мой отец весьма интересуется политикой,- поспешил я добавить. Со стороны это, наверное, выглядело глупо - как будто я оправдывался.

- Вот уж это точно,- фыркнула она.- Не «зеленый», Вот уж кто не «зеленый» так не «зеленый».

- Да,- согласился я, усмехнувшись в ответ.- Он определенно не «зеленый». Хотя «зелени» у него хоть отбавляй.

Направлялась она в сторону камбуза, а я шел за ней, как привязанный, в провонявшем потом спортивном костюме, не говоря уже о прочих моих недостатках.

- Вы хорошо знакомы с отцом? - спросил я, понимая, что подобный вопрос ставит меня в ранг беззастенчивого зануды первого класса.

Она мельком взглянула на меня.

- Да я с ним всего один раз только и встречалась. Вместе с мамой.

- Всего один раз?

- Этого хватило. Более чем достаточно.

И по голосу я понял, что это была за встреча. Отец умел подать себя как надо, когда это требовалось. Он мог быть обходительным, а мог быть и настойчивым, в зависимости от обстоятельств. Судя по реакции ее мамочки, отец вел себя с ее дочерью крайне развязно.

Несмотря на то что камбуз «Третьена» реставрировался вместе с остальными частями корабля, вид у него остался запущенным. Но металл был надраен что надо - трубки диспенсеров-раздатчиков сияли, как на старинном корабле по случаю приезда адмирала. Маргарита принесла высокий кувшин с фруктовым соком. За столами никого не было, так что я налил себе такой же термос-кувшин с охлажденным соком и присел рядом с ней. Казалось, она не ожидала, что я пожелаю составить ей компанию. «А что она сделает? - задался я вопросом.- Я же владелец корабля. Это мой корабль, на все сто процентов мой. И я буду сидеть там, где пожелаю, где мне заблагорассудится». Однако я с тайной радостью отметил, что она не торопится пересесть.

- Так как же вас зовут? Марджери?

- Маргарита,- решительно поправила она.

- Маргарита? И все?

- Такое имя дала мне мать.

Наверное, она сама понимала, что отвечает грубовато, резковато и даже, я бы сказал, хамовато. Но тут, смягчив тон и сбавив обороты, она сказала:

- Терпеть не могу, когда меня называют Марджери или Марджи. А также Магги.- Она поежилась от отвращения, брезгливо передернув плечами.

Я не выдержал и рассмеялся.

- Ничего, Маргарита. Меня зовут Ван. Не обращайте внимания. Не обижайтесь. Зовите меня просто Ван. Или Вэн. Или даже Иван.

Мы поболтали главным образом о политике, хотя это не принято за столом. Но больше мы ни словом не упоминали моего папочку. Маргарита оказалась ярой сторонницей «зеленых», целиком преданной идеям остановить глобальное потепление Земли, стремилась к решительным изменением классовой структуры, то есть решительной встряске общества. Солнечная энергия вместо разработки полезных ископаемых и ядерного топлива. Налоги на здравоохранение и разумное перераспределение доходов, чтобы ликвидировать пропасть между богатством и нищетой. «Это все равно что попытаться замазать пропасть штукатуркой, принимая ее за щель в фундаменте»,- не соглашался я. Международный контроль за торговлей и коммерческой информацией и все такое…

Я попытался обратить ее внимание на то, что именно ядерная энергия может отучить мир от использования нефти и угля скорее, чем какая-то эфемерная солнечная энергия, какие-то солнечные батареи.

- Особенно с тригелиумом для сплавных генераторов,- настаивал я с растущим энтузиазмом.- Мы можем утроить мощность мировых электростанций и сократить парниковый эффект процентов на семьдесять, никак не меньше. Она чуть нахмурилась:

- Кажется, ваш отец является монополистом на тригелий, не так ли?

- Его корпорации принадлежит солидный пай гелиумных разработок на Луне. Не думаю, что это можно назвать монополией. К тому же…

- И ему принадлежит контроль за распределением ресурсов Луны, без которых не построить орбитальных солнечных электростанций, я права?

- Но он вовсе не «контролирует» их. Существует корпорация Мастерсона. И Астро.

Маргарита покачала головой.

- Мистер Хамфрис, ваш отец - один из наших самых непримиримых врагов.

- Да, я знаю. А меня зовут Ван, между прочим.

Она кивнула, словно речь шла о само собой разумеющемся, и мы продолжили беседу. Я уже и думать забыл об уколе, забыл про необходимые мне транквилизаторы, о сложных отношениях дочки-матери Маргариты и Дезирэ, о Родригесе и об остальных членах экипажа. Я забыл даже о Гвинет, оставшейся в моих апартаментах в Барселоне. Я весь отдался этому разговору. Я купался в ее голосе, в ее глазах, увлеченный беседой настолько, что позабыл обо всем на свете. И в ходе нашей милой болтовни я намекнул, задел тему ее поразительного сходства с матерью.

- А что? - спросила она крайне серьезно.- Разве может быть по-другому? Ведь я ее двойник.

- То есть - клон?

Коротко кивнув точеным подбородком, Маргарита объяснила:

- Мама всегда говорит, что не встретила в своей жизни человека, которого могла бы назвать отцом своего ребенка. Поэтому она клонировала себя и после этого имплантировала эмбрион. Через восемь с половиной месяцев родилась я.

Сказать, что я был поражен, значит не сказать ничего. Такого потрясения я не испытывал, наверное, никогда в жизни. Собственно говоря, ничего нового в двойниках-дупликаторах, или, как их еще называли, «дубликатах», не было, люди повсеместно клонировали себя уже не первый год. Эта процедура многими народами и отдельными моралистами признавалась безнравственной и даже антигуманной. Но вот передо мной сидела совершенно обычная живая женщина, к тому же потрясающе обаятельная и красивая, которая вот так спокойно, как ни в чем не бывало называла себя клоном собственной матери.

- И давно это случилось? - осторожно поинтересовался я.

Ее глаза на миг расширились, и я почувствовал себя не в своей тарелке.

Но Маргарита только рассмеялась.

- Вообще-то я еще не проходила омоложения…

- Я имел в виду… Просто никак не могу определить, сколько лет вашей маме. Моему отцу уже за сотню перевалило, и…