Бен Бова - Венера

А там впереди лежала мрачная, не предвещавшая ничего хорошего, раскаленная Венера. Чужой враждебный мир, не принимающий земные формы существования, ад Солнечной системы, названный именем древней богини любви. «Кстати,- пронеслось у меня в голове,- Афродита - греческая богиня любви наверняка была африканкой, просто до нас не дошли ее ранние изображения». Наверное, мысли о негритянке навеяла нарастающая жара.

Я чувствовал, как закипающая лава, словно море огня, понемногу подбирается ко мне, хотя знал, что это не более чем игра воображения - до поверхности оставлось еще несколько километров, и все же я чувствовал, как меня овевает жаркое дыхание планеты.

Я смотрел на раскаленные камни, слушая отсчет автомата:

- Три… два… один… пуск,- произнес бесстрастный голос компьютера.

С грохотом, от которого замерло сердце, кронштейны разошлись и «Геката» выскользнула на волю. Я почувствовал, как падаю в плотном недвижном воздухе Венеры. Я замер от ужаса, и желудок мой немедленно подкатился к горлу. Самому себе я напоминал человека, вошедшего в лифт, где нет кабины: передо мной распахнулась пропасть, на дне которой пылало горнило. Я падал медленно, точно в кошмарном бреду.

В наушниках затрещал голос Фукса, искаженный магнитными и температурными помехами:

- Брошенный вниз головой, точно поток огня из эфирного неба, серно чадя и сгорая, вниз он летел в бездонную пропасть…

И он смеялся. Смеялся!

Дикий смех капитана вырвал меня из паралича, из состояния ступора, овладевшего мною. Я надавил на педали, пальцы мои нашли нужные кнопки на панели управления, и я стал постепенно выравнивать «Гекату» и планировать вниз.

- Нос повыше,- приказал Фукс, должно быть, наблюдавший за мной с мостика.- Да не опускай. Тут нырять не надо. Держи скорость, и все пойдет нормально.

- Хорошо,- отозвался я, яростно нажимая на педали и активно рыская носом «Гекаты» во все стороны.

- Сорвешь управление! - крикнул капитан так, что зазвенело в ушах.

Я отчаянно пытался совладать с кнопками и педалями, чтобы судно шло ровно. Однако реагировали они совсем не так, как в «виртуалке». Я вспомнил, как первый раз ездил верхом - и мне совершенно не пригодились навыки езды на автомобиле. Лошадь не отвечала автоматически на мои попытки управлять ею.

- Я же не могу прийти тебе на помощь,- проворчал Фукс.

Постепенно я освоился с управлением, и машина начала слушаться. Как только первая судорога, какая бывает у неопытного пловца, которого столкнули с вышки бассейна в воду, прошла, я обратил внимание и на остальные приборы. Они привели меня в ужас. Одного взгляда на индикатор курса хватило, чтобы понять, что я отклонился от заданной скорости и направления. Нос машины никак не хотел опускаться под заданным углом, как я ни пинал педаль с закрылками-плавниками.

Согласно плану, я должен был снижаться спирально, описывая круги над местом катастрофы, где, по нашим расчетам, залегали останки «Фосфороса». В то же время Фукс удерживал «Люцифер» на высоте трех километров в этой же зоне. Я просканировал зону аварии с помощью всех приборов, которые были на «Гекате», а здесь был представлен их широкий спектр: радар, инфракрасное излучение и оптические сенсоры. Инфракрасные лучи или волны оказались практически бесполезны, поскольку все сигналы заглушала грандиозная температура у поверхности.

Теория Гринбаума о сдвиге геологических плит вновь предстала передо мной, как нечто неизбежное. Неужели старик прав, даже пророчески прав: что, если Венера решила перевернуть свои пласты именно в такой день, когда я собрался опуститься на ее поверхность? Вот уже какой-то вулкан извергался в радиусе тысячи километров отсюда. Что, если и здесь начнется что-либо подобное и магма прорвется из-под земли? Вырвется из лона Венеры? Что, если все вокруг зальет расплавленный камень и порода и хлынувший из трещин металл навечно скроют все, что лежало когда-то на поверхности планеты? Тот же закон Мерфи, в применении к планетологии: «Если на планету опускается планетолог, то там непременно должно произойти землетрясение». Через пятьсот миллионов лет томительного ожидания планета должна взорваться именно в момент моей высадки. Закон П. О'Длости - известного ирландского ученого. Естественно, меня ждет судьба цыпленка в грильбаре - я поджарюсь в минуту, и даже «Люцифер» не успеет уйти.

«Этого не будет,- строго внушил я себе.- Потому что это просто невозможно. Заруби себе на носу. Выброси из головы. Ты можешь сколько угодно мечтать об этом, но этого не случится - жизнь планеты протекает в несоизмеримых с человеческим существованием масштабах. Словно комар сел на лоб человека именно в тот момент, когда в человека послали пулю. Мы и планеты живем по разным часам»,- напомнил я себе. Не может мне так повезти - сойти на планету именно в момент катаклизма, который случается раз в миллионы лет. Такого просто не бывает.

Однако мятежное «а если?» порхало надо мной, как перышко из подушки беспечного лентяя, и щекотало ноздри, не давая встревоженному сознанию мирно успокоиться. И все это, само собой, отражалось на моем управлении кораблем.

Я вспомнил суровый взор Гринбаума, его хмурую физиономию, похожую на портрет Эйнштейна в старости, когда он признавал, что практически нет ни шанса, чтобы катаклизм произошел именно в момент высадки. Для меня это, по иронии судьбы, могло быть редкостной удачей, по сравнению с которой поставить все состояние на «зеро» на рулетке и выиграть - просто детские забавы. Я поставил все на эту экспедицию, как и Фукс. И выигрыш оказался пропорционален нашим усилиям и затратам. Но более редкостная удача могла перечеркнуть все, чтобы сделать нас самыми «везучими» людьми в мировой истории.

Разве что если…

А если и в самом деле предположить реакцию Венеры на первое вторжение человека?

Отдает чудом, но тем не менее забавно.

А почему бы и нет?

Впрочем, сейчас мне было не до этих вопросов, ежесекундно вспыхивающих в мозгу.

- Держись курса! - услышал я с мостика в шлемофоне зычный голос капитана.

Я пытался, но недостаточно проворно, чтобы избежать его гнева, Скрежеща зубами, я жал пальцами на клавиши, ощущая себя ребенком, который пытается уложить кубики в «Тетрисе», а не астронавтом, опускающимся на поверхность Венеры.

- Где твое изображение? - спросил Фукс в нетерпении.

- Уже отправлено,- энергично отвечал я в духе старых фильмов об астронавтах.

Я вывел картинку на экран, прямо передо мной. Теперь я и сам увидел, отчего был так недоволен Фукс: впереди не было ничего, кроме голых скал. Раскаленных, разумеется, но это не грело душу. Экран должен был показывать осколки, место катастрофы…

Постепенно я освоился с «Гекатой» и вывел корабль на верный курс. Я еще не пользовался толкателями, мне просто не пришлось ими воспользоваться, в них не было нужды до поры до времени, пока не придется подниматься с поверхности, так что я поставил тяжелые башмаки, один на другой, чтобы легче нажимать педаль управления закрылками-плавниками. У меня уже начинали ныть икры, их сводило судорогой так, что порой хотелось взвыть. Но я держался. Все еще было впереди: и настоящая боль, и настоящая жара.