Адам Робертс - Стена

Уступы и выступы образовывали на стене своеобразную сетку из прямых и косых линий, которые приобретали еще более зримые очертания благодаря активности солдат, двигавшихся по ним в обоих направлениях, ярким вспышкам и клубам дыма. Крошечные серые облачка – следы выстрелов – плыли в воздухе вверх, отбрасывая тени на поверхность стены.

Тигхи находился в воздухе уже несколько часов. Продвижение на восток было очень медленным. Ему все время приходилось делать в воздухе круг, и это не могло не привлечь внимание снайперов, засевших на верхних уступах. Мимо Тигхи со свистом, похожим скорее на шорох, промчалось несколько пуль. Одна из них чиркнула по подметке его ботинка и распорола ее.

Юноша напряг зрение, пытаясь рассмотреть укрепления Отре на востоке, однако солнце стояло уже слишком высоко, и восходящие потоки резко ослабели. Нужно срочно возвращаться на свой уступ. Иного выхода не было. Промедли он с поворотом, и высота будет потеряна окончательно.

Обратный путь оказался куда легче. Ветер дул Тигхи в спину и высвистывал какую-то музыкальную ноту, вырываясь из дырки в его змее.

В тот вечер Уолдо был вне себя. Он обрушился на флатаров своего платона с гневными упреками. Они-де показали свою никчемность, не дали ему никакой мало-мальски ценной информации, которая могла бы пригодиться военному Папе. Это же унизительно – ему, старому, боевому офицеру, бегать как обезьянка туда-сюда между базой платона и штабом Кардинелле и каждый раз краснеть за своих нерадивых подчиненных. Позор! Он не собирается больше являться туда с пустыми руками. Как только уляжется рассветный шторм, платон поднимется в воздух. Все полетят на восток, и лететь вы должны как можно ближе к уступам, занятым врагом, так близко, чтобы вы смогли пересчитать зубы солдат Отре, а если кто-нибудь этого не сделает, тогда он, Уолдо, лично, своей рукой, сбросит их с мира, и они упадут вниз, к самому основанию стены, превратившись в мешок с костями.

Флатары сидели понурив головы. Возразить им было нечего. У Тигхи было подавленное настроение, словно он лично подвел Уолдо, Пап и саму Империю. Однако он был настолько обессилен, что почти сразу же заснул.

Настало утро, и флатары в душе уже смирились с тем, что им придется опять лететь в непосредственной близости от позиций войск Отре и подвергаться смертельной опасности. Однако судьба даровала им отсрочку. Уолдо исчез и, появившись час спустя, объявил о задержке вылетов. Вместе с тем флатары должны были оставаться в полной боевой готовности.

Денек обещал стать теплым. Солнце потихоньку карабкалось вверх и щедро орошало стену светом и теплом. Не было слышно обычной какофонии битвы, и расцветшую пышным цветом тишину время от времени нарушал порыв ветра.

Рассевшись на своем маленьком уступе, флатары изредка перебрасывались короткими репликами, на которых лежала печать нервозности. Когда же поступит приказ? Шло время: пятьдесят, шестьдесят, семьдесят, и в конце концов начало казаться, что в этот день они совсем никуда не полетят.

Тигхи овладел зуд непоседливости. Когда Уолдо уходил в штаб, расположившийся над ними, Тигхи так и подмывало побродить по соседним уступам, посмотреть на ситуацию. Однако он опасался уйти с уступа. А вдруг в то время как он покинет уступ, пусть даже на пару минут, прибежит Уолдо и прикажет им подняться в воздух. Другие парни, похоже, не страдали от такого подобострастного страха, тем более что солнце поднималось и воздух уже охладился настолько, что и самому тупому флатару стало ясно, что полетов сегодня не предвидится.

Мулваине и еще несколько юношей, движимые любопытством, полезли вверх и вскоре вернулись, взволнованные и запыхавшиеся.

– Там уйма пехотинцев, стрелков и других солдат, – сообщил Мулваине, часто дыша, своим товарищам, которые окружили его плотной кучкой, жадно ловя каждое слово. – Они построились штурмовыми колоннами и ждут сигнала к атаке.

– Это силы прорыва, – сказал кто-то. – Они должны прорвать линию обороны Отре и захватить их укрепления.

– Наверное, ждут наступления темноты, чтобы под ее покровом выйти на исходные позиции, – предположил Мулваине. – Завтра станет днем великой победы.

Окрыленный этим известием, Тигхи вскочил с земли и дал волю ликующим чувствам, которые переполняли его, как, впрочем, и всех остальных. Юноши и девушки принялись размахивать руками, хлопать в ладоши, прыгать, бегать и обниматься. Некоторые даже повалились на землю и катались по ней, хохоча и пытаясь побороть один другого. Однако вскоре приступ эйфории угас, и Тигхи опять погрузился в уныние.

Он свернулся клубочком на лиловой траве уступа и задремал. Сон продолжался недолго, минут десять, не больше, но это был сон, в котором Тигхи отчетливо видел, как летит, оторвавшись от стены в самый разгар сражения. Имперские солдаты рвались вперед, сметая последние очаги сопротивления Отре, и Тигхи заметил Дверь, Дверь через стену, которая была целью всей кампании. Это была гигантская дверь наподобие передней двери дома в его прежней деревне, со всем, что полагалось – со щеколдой и штормовым покрытием. Люди копошились на ней, как муравьи, ползая вверх и вниз, а затем – и это было невероятное зрелище – Тигхи увидел верхушку стены. Его глазам предстал, окутанный облаками, верхний края мира. Над ним возвышалась огромная голова, такая же большая, как мир. Она поднималась над ним, как брюхо калабаша. Голова старика, и тут до Тигхи дошло, что это Бог, и в то же самое время ему стало ясно, что это дед, его старый дед. Дед разинул свой титанический рот, и оттуда полился яркий свет.

Тут юноша проснулся. Он был весь в поту и часто дышал.

Рядом с ним сидела пара флатаров, которые расположились напротив друг друга и играли в камешки. Перед каждым лежала кучка камешков неправильной формы. На земле был начерчен круг, и каждый игрок по очереди клал внутрь круга по одному камню. Камень можно было класть куда угодно, лишь бы он касался другого камня. Если он касался только одного камня, другой игрок не имел права его двигать, но если касался двух и более камней, игрок, делая свой ход, мог отодвигать его в сторону, но так, чтобы он оставался в соприкосновении хотя бы с одним камнем. Если какой-либо камешек выходил за пределы круга, тот, кто допускал это, считался проигравшим. Эта игра называлась «джазуа» и была у флатаров одним из излюбленных средств времяпрепровождения.

Некоторое время, пока пульс не пришел в норму и не высох пот на коже, Тигхи наблюдал за игрой. Затем это занятие ему наскучило, и он отыскал Ати.

– Ати, – обратился он к другу, – ты не поможешь мне залатать дыру в моем змее? Я не знаю, как это делается.