Елена Болотова - ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ (научно-фантастическая повесть)

Сбежавшиеся на невиданное зрелище (невиданное оттого, что математик вообще не мог обходиться с девицами) авкубовцы, открыв рты, ждали развязки спектакля.

Она не заставила себя долго ожидать и наступила в самый неподходящий для математика момент. Именно тогда, когда тот уже собирался назначить девушке свидание…Она, вдруг, сверкнув глазами, выпалила: «А вот это я передам папе»!

Все синхронно с отрицательным ответом шефа на её просьбу. (Потом оказалось, что её папа действительно – высокое министерское начальство). Но в тот момент буквальное исчезновение «прекрасного видения» повергло Круса в такой глубокий шок, из которого беднягу целую минуту не мог вывести даже гомерический хохот всей лаборатории.

Поборов в себе неуместное в данной ситуации чувство юмора, аналитик сказал: «Если все это проделки Колотура, то он должен быть полон гордости за свое деяние.

Но как раз на этом можно и сыграть!

Быстро орудуя виртуальными джойстиками дисплея, он послал Колотуру следующий запрос – послание:

«О, Великий и мудрый, Колотур! Ты задал нам глобальную, неразрешимую для непосвященных, задачу. Помогая нам решить её, ты становишься самым нужным субъектом нашей лаборатории. От решения задачи зависит судьба твоей конструкции и конструкций всех приборов твоей серии. Мы покорнейше просим тебя описать весь процесс, стертый тобой в каталогах».

Колотур замигал индикаторами и выдал: «Для описания всего процесса моего великого исследования не хватает памяти».

Ответ разочаровал аналитика, но воодушевил математика Круса:

«Опиши только визуальный окончательный результат».

Колотур задумался на секунду, а затем выдал картинку…….

Странную голограмму, которая в распечатке на двухмерную плоскость выглядела примерно следующим образом.

Довольно помигав индикаторами, прибор самоотключился, оставив исследователей в растерянности.

Забрав голографическую запись и распечатку с собой, они задумчиво сели в грутакси и не заметили, как автомат доставил их до дома шефа.

Электронный сторож, обычно пропускавший их в дом без всякой задержки, на этот раз дважды сверил личные сертификаты со списком нежелательных посетителей, и только затем открыл дверь. Пройдя в гостиную, уставленную мебелью позапрошлого века, они увидели лежащего на кушетке лаборанта Авдеева, над которым все еще колдовали психолог Сергейчин с экстрасенсом Ивановым.

Ван уже пришел в себя, но ровно ничего не мог вспомнить с момента сбоя Колотура. Даже, когда умудренный опытом Сергейчин показал ему видеозапись его лица с выпученными от изумления, круглыми, как блюдца, глазами и возгласом:

– Алексей Алексеевич, смотрите, что это»!…

Это не дало никакого психологического эффекта.

Авдеев только моргал и усилено морщил лоб, силясь помочь уважаемым старейшинам, но его память была младенчески чиста.

Пока робот– стюард угощал Авдеева расслабляющим питием, Сергейчин отозвал Авкуба в сторону, с тем, чтобы посоветоваться в плане применения к лаборанту более серьёзных средств. Но прибывшие Щегол с Крусом, быстро ознакомив шефа со своими наблюдениями, посоветовали незаметно показать лаборанту принесенную ими странную распечатку.

Соответствующий приказ шефа робот-стюард выполнил с блеском фокусника. Машинально следя за манипуляторами робота, убиравшим со столика поднос с бокалами, Авдеев внезапно увидел лежащий перед ним рисунок. По лицу его молнией промелькнула масса эмоций: от страха и удивления, до радости возвращения утерянных воспоминаний:

– Алексей Алексеевич, я вспомнил… Да, я все помню!

И Авдеев рассказал, все, что вспомнил……

Однако весь его рассказ, уложившийся в полторы минуты, не только не внес ясности в ситуацию, но и вообще запутал ситуацию еще больше.

По его словам выходило, что Колотуру «надоела» рутинная работа по синтезу голограмм несуществующих на рабочих местах сотрудников. Аппарат и раньше, в присутствии Авдеева, протестовал против теоретической алогичности присутствия двух идентичных голограмм в различных пространствах. И он, переняв психологию некоторых сотрудников (и особенно часто работавшего с ним Авдеева) просто отбывал номер в момент неинтеллектуальной (с его точки зрения) работы. Но вдруг, он спонтанно-машинально так сместил векторы торсионных полей, что, вероятно, переместил пространство лаборатории к параллельному миру, о физическом существования которого Вы, Алексей Алексеевич, только что докладывали Ученому совету.

–-Я ясно помню, что стена лаборатории, как бы растаяла в пространстве, и из-за неё стали выскакивать малюсенькие зеленые человечки. Они что-то пытались мне сказать, прыгали и махали руками и жестами приглашали за прозрачную стену, через которую перепрыгивали туда и сюда.

И мне уже показалось, что я начинаю понимать их пантомиму, как из-за стены выскочило какое-то огромное черное чучело, похожее на снежного человека. Оно стало горстями ловить зеленых человечков и забрасывать их назад, за невидимую стену.

Потом (пот мелким каплями высыпал на его лоб) повернулось ко мне и сало быстро приближаться…

– А дальше я сразу увидел вас, Алексей Алексеевич, и вас, Иван Иванович!…

Авдеев опять уставился круглыми от удивления, как блюдца, глазами на шефа и экстрасенса.

– Да, – промолвил после некоторой паузы Авкуб,

– Сплошная фантасмагория…Ладно, ладно, не волнуйся. Мы тебе верим!

–А давайте, Алесей Алексеевич, еще раз рассмотрим запись процесса и пусть Ван нам прокомментирует все эти тени и полутени. Нам их все равно не понять, – сказал аналитик,

–И прибавит к ним свои ассоциации, – подхватил Сергейчин.

На том порешили, поудобней усадили Авдеева перед дисплеем со сверхмощным разрешением и стали по-кадрово листать невнятную запись.

– Только ты, Ванечка, сосредоточься и останавливай дорожку на всех подозрительных и памятных местах, – как мог, успокоил лаборанта Авкуб,

– Ну, начнем, с богом!

Четкое изображение записи кончилось не вдруг, как бывает при выключении адаптера, а постепенно стало уходить на задний план и рассеиваться. Затем по экрану забегали интерференционные полосы, всё быстрее и плотнее, словно надвигалось какое-то другое мощное когерентное биополе. Картинка уплотнялась и расцвечивалась красными и зелеными сполохами, но оставалась такой расплывчатой, что позволяла только работать воображению наблюдателя и не оставляла никаких четких образов. Ван напряженно вглядывался в красные пятнышки. Поймав стоп кадром один из них, он увеличил изображение при максимальном контрасте, придал ему вертикальное положение, и посмотрел на присутствующих.