Наг Стернин - Отныне и в Вечность. Червивое яблоко 3

– Какое шоу? – пролепетал совершенно сбитый с толку Карл. – Не понял.

– Ну, ты и тупица! Ты примешь в себя свой фант из семидневного фантома – непременно через большой лабораторный ментошлем, и непременно на глазах у сексотов. Почему через ментошлем, а не через контакторы? Все очень просто, ты через контакторы пока не умеешь.

– Вы забыли, шеф! Еще на прошлой неделе я… а-а… ага, ага, понял.

– Как только примешь фант, тут же схватишься за голову и опрометью помчишься ко мне. Да, смотри только не забудь сначала уничтожить своего фантома и его управляющий фант в компьютере. Это ка-те-го-ри-чес-кое условие! Сексоты обязательно влезут в твой компьютер, чтобы поглядеть, с чего это ты так всполошился. И не надейся, что твой пароль является для них тайной.

– А что я скажу ВБ? Он же спрашивать начнет?

– Черт тебя возьми! Скажешь, что сам не понимаешь, почему, но у тебя вдруг появилась железная уверенность, что Графенбергер с Изегримом на твоих глазах сговорились провести операцию по захвату модели, не дожидаясь капитан-биопши. И – такой ужас! – интересы у них самые шкурные.

– Ага… ага… сам не понял, с чего бы это я вдруг решил… вот к Вам и побежал, чтобы разобраться… фантом-то с Вами был в контакте, так что Вы уже, наверное, в курсе, вот и я сразу к Вам. Логично, логично.

– Чеши живее пятками, логик. Впрочем, стой. Что там у тебя за второе дело?

– Ах, да. Его светлость поручил мне под строжайшей тайной провести расчеты очень странные. А у меня там получается сущая белиберда. Бред какой-то.

– Что за расчеты?

– Что будет с фантом человека, просуществовавшим в фантоме год и более.

– Но это известно. Уже через сорок дней человеку будет кердык.

– Речь идет не о человеке, а о фантоме.

– Странная постановка задачи. Кому интересен такой фантом? Впрочем… так-так-так… и что у тебя вышло?

– Я же говорю – белиберда и бред. Я и так считал, и эдак, все равно ничего не получается. Какой-то бессмысленный набор формул, который просто не укладывается в концепцию фанта, как записи состояния человеческой личности.

– Не укладывается в концепцию, говоришь? – Генрик с предельным напряжением своих способностей интуитивиста начал встраиваться в эмоциональную сферу собеседника… Нет, он и в самом деле не понимал всего значения сделанного открытия. И наталкивать его на это понимание не следовало, а если и следовало, то очень осторожно. Генрик принялся с преувеличенным вниманием копаться в ящике своего стола и, как бы между делом, самым небрежным тоном спросил:

– От меня-то ты чего хочешь?

– Может, я перекину свои выкладки к Вам на компьютер, а Вы посмотрите?

– Ну, ты и балбес! – делано удивился Генрик. – А если Советник тебе специально подсунул неразрешимую задачу для проверки на вшивость? Если он смотрит, может ли тебе доверять? Он же тебе сказал – протреплешься, язык вырву. ВБ, небось, уже постарался, и твой комп жучками обвешен, как бубонная крыса блохами. Засечет твои художества, что тогда? Просто скажи хозяину, что в рамках сегодняшней науки задача, по твоему мнению, не имеет решения… что, собственно, из твоих слов и следует.

– Замечательная мысль, шеф! – с энтузиазмом завопил Карл.

– Но сначала проделай все со своим фантом, понял? Все, как договорились! Смотри только, стереть не забудь. А то ты у меня и верный, и порядочный, и очень умный парень, но дура-ак! Каких мало.

Когда обрадованный Карл убежал скрупулезно выполнять предначертания начальства, которое – какое счастье! – являлось при этом ему еще и лучшим другом и покровителем, Генрик, изнасиловав себя, уселся за отчетную документацию по второму объекту. Дело это было на редкость мерзкое, гнусное, тупое и совершенно ненужное по сути, но совершенно необходимое с административной точки зрения. Документальная отчетность существует сама по себе, ничему не помогает, а только мешает, и искусство любого руководителя – особенно научного – в том и заключается, чтобы составлять официальные технические задания и всякие прочие планы, подлежащие начальственному контролю, таким образом, чтобы они не мешали работать. И жить! Чтобы господам чинушам, которые в сути дела не понимают ни бельмеса, но желают непременно руководить и контролировать, можно было всегда выдать все необходимые отчетные документы вне зависимости от результатов. Работа идет сама по себе, отчетная документация сама по себе. А что оная документация отнимает черт знает сколько времени у дела… оставалось утешаться той самой наипошлейшей мыслью, что не ты первый, не ты и последний, раз уж таковы имперские порядки. При полном, безраздельном и абсолютно неподконтрольном здравому смыслу засильи чиновничества разве могло быть иначе? В конце концов, человек, если только он не хочет всю жизнь проходить с грязным пузом, должен выглядеть таким, каким хочет его видеть окружающее общество… точнее, начальство.

Конечно, знать в деталях положение на Трассе Генрику не полагалось, но плохим бы он был научным руководителем Проекта, если бы не отслеживал, насколько возможно, тамошние дела. Бывший Лис, а ныне Изегрим умотал на полюса. Вопрос, почему это вдруг объект свернул с дороги и ускорился, как будто бы не существовал в природе… во всяком случае, Генрика ни о чем подобном никто не спрашивал. Вокруг царила сплошная тишина да благость, и – ежу понятно – чем дольше они тут царили, тем громче будет "бэмс", когда грянет гром-с.

После того, как усилиями Генрика связь с телеметрическими датчиками клонфильтра была восстановлена, информации о состоянии объекта, увы, не добавилось. Магнитная буря на полюсах продолжала бушевать с прежней силой. Аппаратура ловила сигналы, по словам специалистов ЦПТМ, в совершенно неудобоваримом виде, и последние даже, вообще, не с полюсов. Никакие программы для их обработки положительных результатов не давали. Кое-кто в ЦПТМ высказывал совершенно крамольные и на редкость идиотские мысли: сигналы, мол, вообще не сигналы, и источник их совсем не объект. Графенбергер, после стандартной операции по раздаче слонов и пресловутых "оргвыводов" в адрес верхушки ЦПТМ и всяческих "сомневантов", даже не скрывал садистского наслаждения, веля передать все застрявшие в ЦПТМ записи "этому умнику из лаборатории, а то у него еще все зубы целые".

Генрик направил копии переданных ему сигналов в оба аналитических отдела и получил, как и следовало ожидать, два диаметрально противоположных результата.

Второй аналитический из трех допускающих расшифровку сигналов отбросил все, кроме последнего, третьего как "слишком короткие, чтобы нести осмысленную информацию в виде абортированных файлов типа новообразований сознания". Третий же сигнал, по отдельскому мнению, ни в коем случае не являлся продуктом вмешательства клонфильтра в развивающуюся психику объекта, а представлял собою ни что иное, как приборное эхо от разрыва бластерной энергетической корпускулы… Что касается вопроса, откуда на полюсах вдруг объявиться бластеру при полном запрещении на планете высокоэнергетического оружия, аналитики, истекая ядом самых тонких улыбок, на какие только оказались способны, высказывались в том смысле, что в таком случае на полюсах в славном городе Ахероне посреди зимы, вьюги и магнитной бури случился зверской силы разряд молнии, причем непременно шаровой.