Антон Текшин - Хьюстон! У нас п…

– Ох, и запарюсь же я машину отмывать… – посетовал водитель и воткнул пониженную передачу.

До посёлка мы добрались уже под вечер, вымотанные и уставшие. Город был просто запружен мертвецами, и если бы не Анушеван, досконально знавший все переулки и подворотни, нас много раз могли попросту смять. Бывшему таксисту пришлось вести колонну заковыристым маршрутом, избегая широких дорог и открытых пространств. Получилась занятная такая экскурсия.

Родной город медленно, но неотвратимо приходил в упадок. Когда я жил в нём, как-то не задумывался, сколько сил стоило поддерживать такую махину в чистоте и порядке. Прошло всего лишь полгода, а город уже превратился в бледную тень прошлого – с выбитыми стеклами и захламлёнными улицами, которые начали потихоньку зарастать травой.

Блокпост на въезде в Солнечный проехали с большим трудом. Сначала машины к облегчению Ануша долго поливали из шлангов, смывая останки неупокоенных, а потом построили всех на досмотр. Солдат на посту заметно прибавилось, из чего можно было смело делать вывод, что к нам опять прилетело горячо любимое начальство.

– Петрович, не перегибай, – предупредил я старшего смены, когда тот предложил всем раздеться для осмотра. – Понимаю, у тебя порыв служебного энтузиазма, но среди нас заражённых нет.

– У меня приказ.

– А мне положить на него, мы в стриптизёры не нанимались. Я сам проверяю людей и не хочу, чтобы они тут унижались перед твоим взводом.

Петрович был старый вояка, но заслуженной пенсией насладиться так и не успел. Раз такого опытного человека поставили на блокпост, значит, наше руководство предполагало большие неприятности.

– Ладно, проезжай, – вздохнул он. – А то ещё развернёшься, Господь твоя воля, и объясняй потом Бате, что случилось.

Я поморщился, но промолчал. Упоминание «господа» выводило меня из себя, но с этим приходилось мириться, – людям необходимо во что-то верить, иначе у них попросту опускаются руки.

А на счёт того, что я могу повернуть в любой момент, Петрович был абсолютно прав. В округе ещё немало мест, где скапливались выжившие люди, и везде опытные мародёры пользовались неизменным спросом. Взять хотя бы войсковую часть на Северном шоссе, там как раз сейчас целая группа пропала…

Массивные ворота распахнулись, и нас пустили внутрь. До того, как всё случилось, Солнечный был элитным посёлком, где жили исключительно солидные люди, предпочитавшие покой и тишину, поэтому дворцы и опоясывала внушительная стена, прерывавшаяся только укреплённым КПП. Знали бы строители, как она нам пригодится однажды…

Тут мы отбивались от первой и самой тяжёлой волны зомби, когда на троих имелась всего одна единица оружия, и приходилось сражаться чуть ли не врукопашную. Спустя полгода посёлок обзавёлся внушительным рвом и двумя смотровыми вышками, где как раз заканчивали устанавливать привозные тяжёлые пулемёты. Можно сказать, что жизнь стала налаживаться, но нас здесь было много, слишком много: три сотни бойцов плюс около шестисот гражданских. И до эвакуации на новое место жительства всю эту ораву нужно как-то кормить.

Возле главного склада, под который выделили один из коттеджей, нас нетерпеливо поджидал Рафик с командой грузчиков.

– Сколько привезли? – тут же поинтересовался он, едва мы покинули машины.

– Не беспокойся, Рафаил, – я похлопал его по плечу. – Мы, как всегда, под завязку.

– Отлично! Слушай, Тихий, там тебя Батя звал, как приедешь…

– Что ж, пойду, проведаю. Калина, проследи за погрузкой! Остальным отдыхать.

Рафик всплеснул руками:

– Да что же ты, не доверяешь, что ли…

– Нет, – честно ответил я и пошёл по аллее в глубь посёлка.

К слову, Рафаил – единственный из обитателей Солнечного, который смог пережить эти страшные полгода. Большинство из его соседей-приятелей скоропостижно заразились ещё в первую неделю, но сам он был заядлым охотником и сумел отстоять своё право на жизнь.

На вертолётной площадке обнаружились сразу две винтокрылые машины, охранявшиеся несколькими бойцами. Наши неодобрительно качали головой, видя такие предосторожности, но обходили площадку стороной.

Я тоже не стал искушать часовых и повернул в сторону насосной станции, установленной прямо над артезианской скважиной. Заодно напьюсь и приведу себя в порядок перед встречей с начальством.

Возле скважины у нас образовался стихийный рынок, где предприимчивые гражданские торговали зеленью и овощами, выращенными на декоративных лужайках. Со временем ассортимент значительно вырос, в основном благодаря усилиям мародёрских групп, а вот товарообмен остался исключительно натуральным. Калина как-то предложил ввести местные деньги в виде крышечек из-под кока-колы, но его всем посёлком подняли на смех.

Возле палаток, как всегда, крутилась мелкая детвора. Я вытряс из разгрузки горсть мятных леденцов, немного подтаявших на раскалённой крыше, и меня сразу же окружила гомонящая толпа. Малолетние вымогатели вытрясли всё, что я смог прихватить им на этот раз, и только потом соизволили пропустить к скважине.

– Вы им нравитесь, – заметил женский голос за спиной. – Хоть от вас за версту несёт смертью.

– Нет, им нравятся леденцы и прочие сласти, которые я регулярно привожу с собой, – возразил я и открыл кран.

Вода была холодной и вкусной. Я залпом выпил целую кружку, но со второй торопиться не стал, позволяя организму неспешно насытиться влагой.

– Нам надо поговорить.

Вот же упрямая!

– Мне нечего вам сказать. Люди, говорящие на разных языках, никогда не достигнут взаимопонимания.

Я повернулся и отметил, что обычно спокойная Мария встревожена, хоть и старается держать себя в руках. Такие сильные эмоции улавливаются лучше всего; странно, что я не почувствовал этого раньше. Впрочем, толпа счастливых ребятишек своей звонкой радостью может заглушить кого угодно. Даже её.

– Вы тоже это ощутили? – с надеждой спросила девушка. – Сегодня, около полудня…

– Да, – подтвердил я. – В этот раз особенно жутко. Сейчас весь город как кипящий котёл.

– Это Он подаёт нам знак, – зачастила Мария, вцепившись в мою руку. – Не отворачивайтесь от Него!

Я насколько мог мягко освободился и покачал головой:

– Свой крестик я выбросил в унитаз и спустил воду. Что бы ни творилось сейчас в городе, не стоит искать в этом какой-то сакральный смысл.

Мария понуро опустила повязанную платком голову.

– Вы не понимаете…

Я развернулся и пошёл прочь. Хорошая она девушка, а в том, что в православие ударилась после всего этого ужаса, ничего странного нет. Потерять маленького ребёнка с мужем всегда легче, если это – всего лишь испытание, ниспосланное Им… Тьфу!