Александр Борун - Длинный путь, или Медвежья услуга, или Конец земной колонизации Марса

Одно дело – картина, уже много раз виденная и надоевшая, марсианский пейзаж, видимый с поверхности, где горизонт на расстоянии всего три-четыре километра… казалось бы, какая разница, на Земле четыре-пять, а всё равно разница чувствуется – мне тут всё время кажется, что я на огромном холме… не высоком, там, наоборот, горизонт далеко, а очень широком, в степи и пустыне такие бывают, холм выше окружающей местности, вместо горизонта планеты виден только «горизонт», образуемый изгибом самого холма. На Марсе не степь, три километра захламленной пустыни… точнее, пустыни, целиком состоящей из хлама… тем более, во всех направлениях от купола, кроме северо-запада, куда я и направляюсь, и куда, пафосно выражаясь, сейчас устремлён мой взор, громоздятся большие и поменьше холмы хлама, ещё больше ограничивающие обзор местности с высоты роста… многие холмы имеет кольцевую форму – там когда-то давно что-то интенсивно раскапывали в середине, отгребая мусор во все стороны… впрочем, как раз с высоты роста этого не видно: кратеры кажутся столовыми горками с более-менее плоской верхушкой… Древний хлам не то чтобы весь железный, но железа там хватает, чтобы всё было запорошено мелкой ржавчиной и особенности рельефа не различались по цвету и плохо различались по форме…

Кроме разгонных вышек вдоль сотки. Только они – и купол, разумеется! – оживляли пейзаж, который я видел до того, как вскарабкался сюда. Вышки напоминали какую-то фантастическую линию электропередач, с которой сняли провода. Или даже единственный провод, потому что никаких поперечных кронштейнов на них нет. Да и высота в 100 м, необходимая, чтобы достичь при марсианском тяготении скорости в 100 км в час, великовата для ЛЭП. И стоят они слишком далеко, в десяти км друг от друга. Собственно, с поверхности я видел только эту, рядом с которой стоял. От следующей осталось на виду, как говорит комп скафандра, шесть метров, но, наверное, какой-нибудь холмик заслонил…

И совсем другая картина отсюда, с этой самой разгонной стометровой вышки!

Начать с тех же резервных вышек, стоящих через 10 км друг от друга. Две я вижу целиком, третью тоже почти всю, от четвёртой 70 %, как говорит мне комп, и от пятой 15 %. Так что отсюда это действительно похоже на уходящую за горизонт странную ЛЭП без проводов. Напоминая, кстати, об успехах марсиан в этой самой передаче энергии без проводов, в которой так пока и не могут разобраться земные учёные. Но только напоминая: эти вышки не для передачи энергии. Сотка, как и внутрикупольная дека, не требует никаких затрат, кроме мускульной энергии самого путешественника. Здесь и сейчас это я. И я, карабкаясь на вышку, уже потратил всю ту энергию, которой теперь должно хватить на 100 км пути. Если не навернусь. Потому она и называется у землян «сотка», у неё все цифры – сто. Высота разгонных вышек в метрах, разность уровней начальной и конечной точки для поддержания постоянной скорости та же, обычная дальность в километрах, скорость в километрах в час. У метровки разность уровней и высота разгонных горок всего метр, потому она «метровка», а скорость десять километров в час, и дальность поездок десять километров, потому она ещё и «дека». Но сейчас не до лингвистики.

Вон, большинство мелких кратеров как на ладони, видно, что они именно кратеры, а не холмы с плоской верхушкой. И они перестали заслонять горизонт. И какая разница, что на Земле до него было бы чуть ли не тридцать шесть километров, а здесь – двадцать шесть! Выпуклость поверхности только подчёркивает чуждость пейзажа, которая становится совершенно запредельной. Такая неимоверно гигантская свалка – это уже не что-то жалкое, это нечто величественное. Остатки жизнедеятельности великой миллионолетней (если марсиане не прибавляют для пущего величия) цивилизации, царившей на этих просторах… и остающейся, между прочим, великой, хоть она и сосредоточилась в куполах – ничтожной части былого величия и былого великолепия, если измерять величие и великолепие площадью… Но самое главное, на что марсианский пейзаж настойчиво намекает каждому землянину, это опасность, что то же самое – превращение в одну гигантскую свалку – грозит Земле. И эту угрозу никак нельзя счесть незначительной, жалкой и маловажной.

Но величественной эту свалку можно назвать ещё и потому, что на её просторах много раз, очевидно, разворачивались эпические битвы за вторичное, третичное и кто знает ещё какое по счёту использование ресурсов. Сначала извлекалось всё легко извлекаемое, потом относительно легко извлекаемым приходилось считать то, от чего раньше отворачивались, кривя губы. Потому-то земные исследовательские аппараты колесили по этой пустыне, брали пробы грунта в разных местах и не находили признаков цивилизации. В конце концов, на Земле мел и каменный уголь, на вид напоминающие обычные минералы, образованы на самом деле древними радиоляриями и хвощами – а тут то же самое получилось с отходами «жизнедеятельности» марсианской техники. Ну и, конечно, никто просто не догадался снабдить роботов приборами и программами исследования техногенной свалки – искали полезные ископаемые и вообще анализировали химический состав, а также очень хотели найти жизнь, или признаки того, что она тут могла существовать, или сможет существовать, если переселить с Земли какие-нибудь лишайники, бактерии, хоть что-нибудь… Ну ладно.

Как только я поднялся на вышку, везде из-за горизонта повылезали большие горы, кроме северо-запада, направления моей поездки. Российский купол его основателям очень хотелось построить на экваторе. Чтобы теплее было, что ли. Или так проявилась давняя историческая мечта, доставшаяся каким-то образом от Александра Македонского, омыть сапоги в Индийском океане?.. А на экваторе не так много равнинных мест. Южное полушарие Марса вообще почти одни только горы, и сплошь и рядом они не догадываются, что уже влезли в Северное и пора это дело прекратить. А марсианам, наверное, было без разницы. Вот и стоит он – да, на экваторе, в Восточном полушарии, на меридиане 250°, если пользоваться земными градусами величиной в одну трёхсот шестидесятую окружности, или 1250 Мв марсианских мрадусах в одну тысяча восьмисотую окружности, в самом конце узкой долины, это нечто вроде сужающегося залива равнины Исиды, которая там, впереди, на северо-западе. Если бы на Марсе были моря, она была бы морем: её глубина 3–4 км по сравнению со средним уровнем. Точка, в которую на первом отрезке пути направляет меня навигатор скафандра, в широком начале залива, а российский купол – в узком конце. На юге высокое плато Гесперия, 2–3 км выше среднего уровня, на юго-западе ещё более высокая Тирренская земля, 3–4 км, на севере и северо-востоке столовые горы Непентес, «всего» 1–2 км высотой, и только за ними начинается длинная равнина Элизий, а я смотрю на всё это мрачное великолепие с глубины 900 м. Учитывая вышку, 800.

Читать дальше