Линда Сауле - Завтра. Сборник коротких рассказов

Теперь уже не осталось ни одного человека в очереди, который не следил бы за этим неприятным разговором, осквернявшим столь ценную для любого народа пищу – хлеб. На лицах людей читалась неприязнь и осуждение. Однако некоторые из них сохраняли спокойствие, то ли в силу особенностей характера, то ли чувства превосходства, родившегося из умения держать себя в руках.

– Ну, дашь? – уже заискивающе взмолилась дама.

– На, – сдался турок. Не глядя на победительницу спора, он протянул ей два обжигающе горячих, прямиком из печи, с черными поджаристыми бочками, лаваша. Его врожденная любовь и уважение к женщинам все же взяли вверх над природной тягой к справедливости.

Легкая волна возмущения пробежала по толпе. Итак, долгое ожидание продолжается, а виной тому эта нахалка! Немые стрелы укора полетели в обтянутую футболкой спину женщины. А она… Не замечая буравящих ее взглядов, с победоносным выражением на разгладившемся лице, сгребла в охапку свои пять лавашей, три законных, два вымоленных, и поспешила прочь от прилавка. Как вдруг нога ее подвернулась, и женщина стала падать. Она выбросила вперед руки в попытке остановить падение, но лишь продолжала лететь навстречу земле. Ее тело неуклюже ударилось о пол, а лаваши, выпущенные на волю, взметнулись в воздух и, описав каждый свою траекторию, разлетелись во все стороны.

Никто из стоящих в очереди не захотел нарушить тишину, которая вдруг разом повисла, обволакивая звенящим коконом упавшую женщину и пространство вокруг. Все смотрели. Кто-то со злорадством улыбался, кто-то отвернулся, испытывая не то стыд, не то неприязнь, и лишь дети, не скрываясь, откровенно хихикали. Очередь замерла, не желая протянуть руку помощи. Да женщина и не искала поддержки. С трудом поднявшись, держась за ушибленное бедро, она суетливо одернула юбку. Попыталась улыбнуться, скорее себе, чем окружающим, мол, падение пустяковое! Затем стала оглядываться в поисках лавашей, начала было собирать их, но увидев, что они покрыты пылью, замешкалась, не зная, как поступить дальше. Потом положила хлеб, теперь уже никому не нужный, на приступок клумбы и похромала прочь. На пекаря, тихо качавшего головой, она посмотреть так и не решилась.

А очередь, очередь двигалась дальше. Ведь голод никуда не делся.

Зонд

—Тихо! Если издашь хоть звук, все пропало.

Мальчик в ответ послушно прикусил язык. Он пробирался на ощупь по стенке вслед за отцом, который уверенно прокладывал дорогу во тьме. Горячий, застоявшийся воздух и темнота черного хода дезориентировали, но ребенок привык доверяться отцу. Вдруг мужчина остановился, прислушиваясь, и сын тоже замер, стараясь не дышать. На космодроме было тихо, лишь мерный, гулкий шум раздавался с другой стороны двери.

– Погоди, я достану ключ, – отец нащупал плоскую карточку из пластика и приложил ее к замку. Система, щелкнув, сработала, и дверь поддалась. Оба прошли внутрь. Красноватое, ночное освещение сужало и визуально уменьшало пространство, но даже в таком виде оно производило неизгладимое впечатление. Мальчик открыл рот от удивления, но поражаться было некогда. Отец, все так же воровато оглядываясь, поспешил в застекленную комнату в дальней половине огромного зала. Там, из шкафа с шифром он извлек железную коробку и с волнением прошептал:

– Знаешь, что это такое? Это будущее, сынок. Не твое и не мое, и даже не человечества. Это будущее космоса. Ты же можешь представить себе космос? – завороженный, мальчик кивнул в ответ. – А весь космос, от начала до конца? Ты прав, это сложно сделать.

Мужчина поставил коробку на стол и усадил ребенка рядом.

– Я хочу, чтобы ты кое-что вспомнил. Примерно год назад мы с тобой слушали космические звуки, ты помнишь? Кажется, ты был в восторге, – он улыбнулся. – Теперь мы сделаем наоборот.

– Как это – наоборот? – прошептал сын.

– Видишь этот диск? На нем содержится информация о нашей планете, здесь записаны образцы музыки, разных языков, собранных по всей Земле, и даже голос нашего президента. Я хочу, чтобы твой голос тоже оказался здесь. Мы с тобой ответим космосу. Ты задашь ему вопрос. Любой, какой только захочешь. Вероятно, его никто не услышит, никто не узнает, что ты его задал, и, конечно, ты никогда не получишь на него ответ. Но все равно я хочу, чтобы ты это сделал, – лицо мужчины было сосредоточенным, а голос дрожал. – Завтра мы отправим этот зонд в путешествие по открытому космосу. В очень длительное путешествие.

– А когда он вернется?

– Он не вернется. Мы посылаем его изучить дальние уголки Вселенной, планеты и спутники, которые он встретит на пути. Собранные им данные будем получать и использовать не только мы, но и многие поколения, которые будут жить на Земле после нас.

– Значит, он никогда не вернется?

Вместо ответа мужчина повозился с проводами:

– Вот микрофон. Пока я подключу его, ты должен подумать, что ты хочешь сказать космосу. А когда включу, у тебя будет только одна попытка произнести свой вопрос, – он потрепал сына по загривку. – Я знаю, ты справишься.

Вояджер-2 не знал, где находится. Связь с Землей была потеряна очень давно, около пяти миллиардов лет назад. Поначалу, когда он еще находился в межзвездном пространстве, она была регулярной, затем, в пределах гелиопаузы, стала давать сбои и вскоре исчезла окончательно. Все записывающие устройства были давно забиты под завязку. Последняя уместившаяся информация относилась к звезде Росс-248, но передать ни эти, ни новые данные было некому. Зонд продолжал свое движение в межгалактической темноте, лишь изредка, в силу привычки, обращая свои приборы в сторону того или иного спутника или планеты. Ориентация Вояджера-2 давно была нарушена, поэтому он не узнал Млечный путь, когда вышел на него.

За пять миллиардов лет, которые потребовались ему, чтобы обогнуть Вселенную по малому, внутреннему кругу, Земля уже оказалась поглощена агрессивной, голодной галактикой Андромедой, и теперь она и Млечный путь сошлись в гигантском водовороте, который не утихнет следующие сто сорок миллионов лет, формируя новый мир, новую галактику, новые небеса. Давным-давно канули в лету Пионер-10, Пионер-11 и Вояджер-1. А Вояджер-2, изменив угол, вновь уплывет вдаль, уходя на второй, больший круг, который ему уже не осилить. И, рассыпаясь на ходу от изнеможения, будет до последнего удерживать в себе голос – символ всех бороздящих горизонты, преодолевающих и неугомонных. Тонкий голос, напоенный хрустальной космической пылью, тихо вопрошающий у темноты:

– Для чего мы живем?

Свидание вслепую

Катя никогда не была девушкой-вечеринкой. По жизни она шла степенно, вопреки своему молодому возрасту, время свое берегла, как и честь. Она была аккуратной и прилежной, не бросала слов на ветер и не совершала необдуманных поступков. Поэтому сегодня она страшно переживала, шагая на свое первое свидание вслепую.