Владимир Васильев - Никто, кроме нас

Храбрецами — или законченными идиотами. Но вряд ли жители Тахира-четыре идиоты. Скотч видел записи допросов. Еще тогда он подумал, что аборигены очень похожи на людей — больше, чем азанни, свайги или цоофт. Люди были такими, давно, но были. А вот союзники-галакты — нет. Им безрассудная смелость чужда, они прагматики и законники. Потому и согнулись под натиском молодой и нахрапистой человеческой расы. «Ну и к лучшему», — подумал Скотч. А в следующее мгновение антиграв мягко опустил его на поверхность, и время потекло для Скотча и его молодцов по-иному: в боевом режиме, в нужные моменты ускоряясь, а порою растягиваясь и замедляясь.

Взвод мигом развернулся правильной дугой; на флангах разворачивались соседи. Зависли над сочной травой похожие на больших носатых черепах орудия; канониры только команды ждали, чтоб всадить пару увесистых импульсов в обнаруженную цель. Но целей пока не находилось. Скотч просигналил ротному двойным вызовом: мол, когорта развернулась. Не задержался и условный циркуляр: вперед!

— Давай, гвардия! Двинули!

Все это происходило уже не однажды. Прикрывая друг друга, солдаты по очереди перебегали ун на тридцать-пятьдесят и падали, выцеливая стволами лучеметов неприятеля. Тем временем перебегали остальные, прикрывавшие ранее.

До препятствия в виде колючей проволоки осталось не больше ста ун.

— Где-то тут кольцо блокады намечается, — буркнул Скотч.

Ее поставят, когда президент будет захвачен и десанту скомандуют отход; пока же вся техника должна работать исправно.

Колючку покромсали длинными импульсами. Вдали завыли сирены. И почти сразу по десанту открыли огонь из пулевиков — оружия старого и в среде космических вояк очень непопулярного ввиду сильной инерционности, но совсем не ставшего оттого менее убийственным.

Правда, боевые комплекты прямое попадание держали: человека только сбивало с ног и награждало здоровенным синяком. Не очень, разумеется, приятно, но уж куда лучше, чем умирать от варварского оружия.

В когорте Скотча не по своей воле с ног попадали сразу пятеро; оборонявшиеся стрелять умели. Умели они и маскироваться — Скотч пока не понял, откуда стреляют. Никаких внятных коммуникаций между первой полосой колючки и второй не просматривалось, только трава, в которой, впрочем, при определенном навыке можно было неплохо замаскироваться. За второй колючкой начиналась голая вспаханная полоса.

Скотч сдернул с пояса биосканер.

— Ага, — пробормотал он. — Вот вы где, голубцы…

Действительно, впереди было полно снайперов. Биосканер показал, где именно они притаились, а волновой бинокль позволил их обнаружить визуально. Аборигены оказались упакованы на славу: пучки травы, упругие стебли, размалеванные вертикальными разводами физиономии… Р-рейнджеры, так их!

— Канониры, целеуказание!

Скотч привычно слил координаты целей. Дружный залп из всех четырех стволов вздыбил землю перед второй колючкой. Раз, еще раз, и еще. Над головой очень вовремя прошла волна штурмовиков — зрелище было еще то. Заодно перемешали с ошметками травы второй ряд колючки — резать там стало нечего, гуляй как по проспекту. И сирены очень кстати заткнулись.

Штурмовики пронеслись вперед; двинул дальше и десант, благо стрелять по нему было больше некому.

— Ур-роды, — пробормотал Солянка, падая рядом со Скотчем после очередной перебежки. — На смерть ведь вояк шлют, неужели непонятно?

Впереди как раз торопливо шныряли в окопы защитники президентской базы.

— Не твоего ума забота, — буркнул Скотч, прильнув к биноклю. — Канониры, цели!

«Вообще-то нас вполне можно было высаживать и внутри колючки, — подумал Скотч с неудовольствием. Вся нынешняя беготня с перестрелками, по его мнению, была совершенно излишней. — Но, кажется, я догадываюсь, почему так происходит. Начальству нужна демонстрация силы. Тахирцев нужно сначала унизить и деморализовать. Дабы были впредь посговорчивее. Интересно: с ними вообще пробовали договориться по-хорошему? Вряд ли, на это просто нет времени. А значит — стреляй, солдат, и по возможности глуши голос совести и здравого смысла…»

Скотч не знал, отдал бы он приказ своим людям стрелять в тахирцев, если бы те не сопротивлялись. Наверное, не стал бы он отдавать такого приказа.

Но тахирцы стреляли, упорно и фанатично, а когда противник сопротивляется — его давят.

Миновали и вторую колючку, и минное поле, по которому прошлись кроты-тральщики, высеянные саперами. Подходы к президентской базе все больше стали напоминать эпицентр мощного взрыва или последствия прохода не слабенького торнадо. Вдали виднелись строения навроде коттеджей — этажа в два, не более.

То и дело поднималась пальба: аборигенов-солдат тут было как на военной базе, не счесть. Одному бойцу сломало руку — кинетический удар от крупнокалиберной пули. Гаваец озверел от четырех попаданий в себя кряду и предлагал пустить в дело гранаты. Мельников со своим неразлучным приятелем-погранцом от души веселились, то и дело затевая со снайперами-тахирцами короткие дуэли. Мельников не проиграл ни одной. Солянка умело подгонял свою часть когорты, капральствовал, словом. Боевой пловец меланхолично падал в траву и ждал, пока очередную огневую точку противника придушат капониры. Братья Суондреды, напротив, стреляли много и охотно, периодически перебрасываясь свежими батареями.

Такая война больше напоминала детскую игру «Зарница» с игрушечным оружием и игрушечными жертвами. Вот только тахирцам она таковой точно не казалась: их жертвы были вполне настоящими.

Тем временем крейсер просел на должную высоту и совершенно закрыл собою местное небо.

«Сейчас агитацию начнут, — подумал Скотч. — Давно пора».

Не нравилось ему стрелять в практически безоружных аборигенов. Говоря по совести, в этот десант следовало идти с парализаторами, а не с лучеметами и импульсными орудиями.

И действительно, непривычные звуки тахирской речи полились из поднебесья. Они не были особенно громкими, но слышали их все — даже президент в своем бункере наверняка слышал.

А минут через пять прошла команда залечь и прекратить огонь. Как позже узнал Скотч, ввиду того, что президент предпочел прервать ненужное кровопролитие и сдался на милость захватчиков.

Когорта, понятное дело, залегла. За милую душу. Валяться на травке всяко лучше, чем воевать, — даже вот так воевать, по-игрушечному.

Валялись долго, минут сорок. Обороняющиеся с позиций куда-то слились, а поскольку команды стрелять не было — никто и не стрелял. Скотч успел отлежать один бок, потом другой, а никаких новостей и указаний все не поступало. Гаваец, отдыхающий через одного справа, начал громко костерить судьбу; на него издалека рыкнул Солянка — по связи, понятное дело. Рыкнул в общем-то развязно — ну так и десант нынче изображал не самих себя, а пиратов.