Андрей Ливадный - Последний из Бессмертных

Куда исчезла его голова, понять было трудно, Иван, подойдя к обрыву, видел лишь когти, глубоко и надежно впившиеся в камень, да узловатые, не покрытые кожей мышцы, дрожащие от напряжения.

– Ну, что застыл? – изменившийся голос Райбена отдался эхом в глубине ущелья. – Думаешь, разуваться или нет? Пошел!

Иван не заставил его повторять.

Ступив рифленой подошвой ботинка на оголенную, трепещущую плоть, он лишь на мгновенье испытал чувство дикой неловкости, а затем, поборов его, быстро прошел по живому мосту.

Флора прошла более спокойно, она не в первый раз пользовалась способностями метаморфов для преодоления преград. Любимый фокус Райбена, не гнушавшегося оказывать посильную помощь другим оперативникам.

Последним на другую сторону расселины переправился Найв.

– Ну что? – несколькими мгновениями позже спросил метаморф, принимая более или менее человеческий облик. – Будем стоять и разглядывать скалы?

Его реплика немного разрядила обстановку.

Перед ними высились отвесные кручи, над которыми царила чуть изогнутая вершина «Когтя».

– Готовим снаряжение, – произнес Иван. – Мы с Райбеном поднимаемся первыми, страхуя друг друга.

Подъем на небольшое плоскогорье отнял половину дня.

Даже метаморфу восхождение далось нелегко, что говорить о Флоре и Найве, которые не имели никаких навыков альпинизма?

Они едва дышали от усталости и нервного напряжения, но впереди их ждали еще большие потрясения.

Несмотря на то что все постройки комплекса «Когтя», так же как и Рубеж, были вырезаны из твердых базальтовых пород, сходства не ощущалось. Куполообразные здания с овальными отверстиями входов и окон несли неизгладимый отпечаток чуждой архитектуры, а возвышавшееся над ними центральное здание, почему-то слегка изогнутое, истончающееся к вершине, казалось, источает глухую угрозу.

– Мрачное место, – первым прокомментировал свои ощущения Найв.

Флора поежилась, оглядываясь по сторонам. Вокруг лишь камень, слегка разреженный холодный воздух, близкие облака, кажется, протяни руку – и дотронешься до них, но чувство угрозы, нависшего, сгущающегося напряжения действительно присутствовало, словно немые постройки признали в них чужаков, вторгшихся на территорию комплекса вопреки запрету.

– Не вижу реальной опасности, – пробурчал Райбен.

Иван достал автоматический пистолет (тяжелую и неудобную при восхождении «АРГ-8» пришлось оставить внизу), снял оружие с предохранителя и негромко скомандовал:

– Вперед. Осматриваем здания по очереди.

В первом «куполе» возвышались остатки непонятных, практически уничтоженных временем устройств. От металлических элементов конструкций не осталось даже ржавой трухи, сохранились лишь металлопластиковые или чисто пластиковые детали, но по их расположению уже невозможно было понять конфигурацию оборудования, изначально наполнявшего здание. Здесь могло располагаться что угодно, и гадать казалось делом бессмысленным.

– Что мы ищем? – спросила Флора.

– Пока точно не знаю, – ответил Иван, обняв ее левой рукой. – Ты дрожишь, – заметил он. – Холодно?

– Нервы, – призналась Флора.

Купола, расположенные по периметру «Когтя», когда-то объединялись герметичными переходами, впервые люди могли наблюдать остатки превратившихся в прах металлоконструкций, даже композитные материалы не выдерживали влияния времени – незащищенные, они истончались под порывами ветра, их шлифовала мельчайшая пыль, поднимаемая с плоскогорья, пластик выцветал, терял свои свойства и в конечном итоге разрушался под лучами солнца.

Все свидетельствовало о невероятной древности и полной заброшенности комплекса.

– Вряд ли мы найдем тут что-то, способное пролить свет на историю происхождения и предназначение этих сооружений, – высказал свое мнение Найв, когда они осмотрели все «купола» и направились к зияющему, словно открытый в крике рот, входу в здание «Когтя».

– Посмотрим, – упрямо ответил Таманцев. – Если мне на глаза попадется что-то знакомое, будь готов поддержать меня вместе с Флорой.

– Без проблем. А что ты делаешь? – Найв удивленно посмотрел, как Иван совершает какие-то манипуляции со своим имплантом.

– Включаю программу поиска и распознавания зрительных образов с использованием всего объема как собственной, так и имплантированной памяти.

– Ты… Ты будешь работать, как машина?

– Почти. Если мне на глаза попадется что-то узнаваемое, будет осуществлен поиск, в том случае, если он приведет к успешному распознаванию образа, новая информация пройдет логическую обработку, с учетом современной обстановки и большинства накопленных цивилизацией знаний.

– Ты не сойдешь с ума? – встревожилась Флора.

– Не должен. Практика подобных включений почти не исследована. Автономное использование собственного мозга как сверхпроизводительного компьютера используется лишь в крайних, критических случаях, когда невозможно подключиться к глобальной межзвездной сети Интерстар.

– И все же подумай, нужно ли так рисковать?

– Я не знаю, какие именно сведения имплантированы в мою память, – ответил Иван. – Из-за произошедшего изменения некоторые из них могут оказаться блокированными. Я боюсь пропустить критически важную информацию. Единственный выход – перевести свой разум в режим «Машина» и открыть тем самым доступ ко всем данным без исключения.

– А что нужно сделать, чтобы вернуть тебя к нормальному для человека состоянию? – поинтересовался Райбен.

– Хороший вопрос. Посмотри, вот микропереключатель в импланте. Просто коснись его.

– Ладно. – Найву и Флоре пришлась не по душе затея Ивана, но они были вынуждены согласиться, что в данном случае риск оправдан. – Мы будем поддерживать твой рассудок. Но сколько продлится процесс?

– Если я вдруг «вырублюсь», то для верности надо выждать пару часов, – скупо ответил Иван. – Но, надеюсь, до этого не дойдет.

Внутри «Когтя» царил полумрак.

Многие помещения пустовали, в некоторых угадывалось наличие давно разрушившейся аппаратуры, этажи исполинского здания соединялись между собой спиральными спусками с мелкими, похожими на скошенные ступени элементами.

Когда-то тут, несомненно, имелись лифты или шахты гравитационных подъемников, превратившихся теперь в бездонные, опасные колодцы.

Взгляд Ивана скользил по стенам. Они как раз вышли на третий этаж, когда на фоне камня его взгляд различил надпись, сложенную из непонятных для человека знаков.

На секунду Таманцев остолбенел, узнавая некоторые из символов, затем его губы шевельнулись, и все услышали фразу, произнесенную четким, неживым голосом: