Елена Долгова - Мастер Миража

– Мама, мама! Иди сюда! Посмотри!

– Отодвинься от забора, Ритуля. Там ходят озорные ребята.

«Не бойся пси-датчиков, – спокойно посоветовал Лин. – У меня есть защитное устройство». И показал Беренгару браслет на исцарапанном запястье.

Они вместе брели по безлюдной улице, переполненной теплом городского полудня, Марк разглядывал бывшего ивейдера, постепенно постигая смысл происшедшей с Бруксом перемены.

«Он сделался взрослым. Может быть, более взрослым, чем я. И он остался псиоником».

Лин смотрел на Беренгара полусумасшедшими глазами доброго пророка, и тем не менее Марк не сомневался, что Лин вменяем, а лохмотья – камуфляж.

– А ты занятно выглядишь в костюме попрошайки. Как ты попал сюда, друг?

– Я пришел за тобою, Марк. Я знал и видел, что ты тоже придешь. Я хочу забрать тебя с собой.

– Где Вита?

– Она работает и не могла прийти, это очень важное дело, ты только подожди, все будет нормально…

– Расскажи мне, как вы жили все это время.

Лин что-то говорил и говорил – о госпитале и странном наблюдателе по имени Цилиан, о долгих зимних ночах в маленьком поселке на севере, о вечно задумчивом отце и об удивительной Авителле. Марк не понимал половины и все-таки слушал со щемящей нежностью – так бродяга, вернувшись в дом своего детства, удивляется тесноте полузабытых стен, окунается в ласковый покой, ловит знакомое похрустывание старых половиц и с замиранием сердца ждет – вот-вот случится то, что докажет ему – не зря прошли годы, был смысл в калейдоскопе событий, и все пойдет как надо, стоит только…

– А как же Цертус, Лин?! Как же Цертус? Брукс замолчал. Очарование рассеялось.

– Мы найдем Цертуса, Марк. Мы с сестрой ищем его и вот-вот найдем.

Беренгар облизал мгновенно высохшие губы.

– Аномалия – дело его рук?

– Его.

– Я вижу, ты стал аналитиком. Или даже пророком? Зачем ты искал меня, Лин?

– Потому что люблю тебя, понимаешь? Люблю как друга. Пророк должен любить, иначе он окажется маньяком, заложником собственного дара.

– А больше ты ничего не хочешь сказать? Лин помедлил.

– Я знаю, что ты прилетел сюда с иллирианцем. Беренгар отшатнулся и ухватил Брукса за воротник пыльного балахона.

– Что ты сказал?

– Ничего. Ничего Марк.

– Что ты сказал про иллирианца?!

– Понимаешь, это очень интересно – когда события подчиняются, это как мягкий пластилин в руке – лучше, чем глина и статуи, лучше картин и даже лучше зрительных иллюзий. Чуть-чуть нажать, толчок там – немного подправить и…

– Что?! Сволочь, ты использовал меня как ретранслятор событий? Ты сейчас залез в мои мозги?!

– Погоди, Марк! Ты ведь ничего не понял! Я не использовал тебя в твоем понимании, клянусь! Ну, почти не использовал… Откуда мне было знать, что ты пойдешь по этой улице, если бы я с самого начала не предсказал все события? Я знал , что сюда приедет консул луддитов! Я видел это! Я видел тебя с ним. Марк, погоди…

Беренгар повернулся и зашагал прочь, пиная ногами резные листья каштанов.

– Марк, вернись! – В голосе Брукса звенело безумие.

Беренгар даже не оглянулся. Лин тащился следом, подметая балахоном пыль и каштановые листья.

– Марк, я все равно люблю тебя как брата! Не оставляй меня! Провидец должен любить…

Беренгар уже не шел – он бежал, испытывая мучительное желание зажать уши.

«Брукс подманивал меня, как кролика, чтобы проверить свои видения. Я для него только зеркало его миражей. К худу или к добру, но прежнего Лина уже нет. Нет того талантливого слабака, мальчишки, которого я защищал от реабилитаторов и кормил в пересыльном лагере. Есть герой или безумец – в общем, ментальный пророк. Но нашего Лина нет. Лина больше нет… Лина нет…»

– Марк!

«И придут лжеучителя и лжепророки…»

…Когда Беренгар завернул за угол улицы, яростные выкрики Брукса утихли, заглушенные расстоянием и равнодушной толщей зеленой изгороди. Знакомый наблюдатель нервно топтался у ворот виллы Фантома. Нина, искра белого огня, девочка-псионик (еще один пророк!) ждала Марка на скамье, рассматривая мятый цветочный венчик. Из толстой ножки сорванного растения на ее платье капал густой млечный сок.

– Подвинься, дай мне место, малявка.

– Я ждала. С тобою все в порядке?

– Да. Не смей залезать в мое сознание.

– Мне кажется, что-то случилось.

– Ничего страшного – я нашел потерянный ключ от дома, который уже сгорел.

Дочь диктатора грустно улыбнулась:

– Ну, значит, у тебя, по крайней мере, был дом.

На крыльцо виллы вышел человек – его суховатая внешность живо напомнила Марку школьного учителя математики. Стриж тоже вышел и стоял рядом – контраст между ними бросался в глаза. Чопорный незнакомец и подтянутый, с военной выправкой Дезет.

– Кто этот худой, бледный и очкастый? Дочь луддитского диктатора фыркнула:

– Эх ты, растяпа, Марк-дурачок – не видишь? Это же президент вашей хваленой Конфедерации.

Тоскливый испуг, оставшийся после встречи с Лином, отпустил. Марк немного смутился:

– По унику Вэнс совсем не такой. Я не виноват, что он никогда не фотографируется в очках.

– У него вид лживый и изменчивый, а еще он командовал шпиками из Пирамиды и зовут его Фантомом. Референтом у него служит самый настоящий сайбер, и оба они, вместе сайбером, ненавидят сенсов.

– Ага, и кушают их на завтрак… Не ври. Наш Вэнс добропорядочен и очень крут, он своими мозгами спас кучу народу и один, при помощи Системы, разогнал мятеж аналитика Ролана.

– Мой папа круче, он подкинул дезинтегратор в Калассиановский Центр, где подлые черепки мучили псиоников. А потом помогал нашим благородным повстанцам воевать с угнетателями, и поэтому твой паршивый Вэнс обломался.

– Тихо, противная стрекоза, они оба идут сюда!..

7011 год, последние дни лета, Порт-Калинус

Ночью шел дождь – первый дождь подступающей осени. Стриж проснулся и слушал мерный перестук капель. Чего я хочу? Чего мы все хотим? Дождь отбивал чечетку на крыше, равнодушный и к вопросам, и к ответам.

"Вэнс относительно прост, Юлиус стремится уничтожить аномалию, спасти Конфедерацию и самого себя, – подумал Дезет. – Он прозрачен, понятен и честен, пока ему это выгодно.

Мой принцепс («мой бывший принцепс», – жестко поправил себя Стриж) просто умирает. Я видел его лицо – злое и жалкое одновременно. Оттон просил, почти плакал, называл меня сынком. У его величия черные круги под глазами и дрожат кончики отечных пальцев. Больной сыч в дупле. Через аномалию он ищет бессмертия или хотя бы продления собственного выморочного существования. Говорят, что тело и сознание гаснут одновременно, поэтому старики мудро и спокойно воспринимают биологический конец. Чушь! Его величие не из таких – этот будет истерично бороться за каждый вздох, за каждое биение в изношенных венах.