Елена Долгова - Мастер Миража

– Мне очень жаль, что ты оказался предателем, Тэн.

– Неправда, я не предатель.

Егерь покачал крупной упрямой головой:

– Мне очень жаль, Тэн, но ты самый настоящий предатель. Вспомни, кто устроил безнадежную облаву на Короля? Это был ты. Ты упустил Далькроза, ты скрыл от Департамента нелегальный терминал ивейдеров. Зачем ты сделал это, Тэн?

– Я, как мог, служил Каленусии.

– Не надо лгать. Служил ты только себе, тебе нравилось играть всезнайку, именно поэтому пси-наводка Цертуса так легко сломала тебя. Ты любовался собой, тебе казалось, что ты умный ловец душ, но всегда оставался только бессильной куклой в чужих руках.

– Неправда. Я …

– Ты слабый человек, вообразивший себя героем.

– Пусть так, но я всегда оставался лоялен.

Егерь еще раз покачал головой и неспешно достал пистолет.

– Верность проверяется фактом победы. А ты проиграл, потому что думал только о себе, и проиграл позорно. Ты причинил бессмысленные неприятности сотням людей, наконец, ты подставил меня, Тэн. Конечно, имеются смягчающие обстоятельства. Все, что ты сотворил, ты сотворил под пси-принуждением. Ты уже несколько лет, шаг за шагом, словно марионетка, воплощаешь планы высокопоставленного изменника – именно того, кто назвался Цертусом и проник в Систему. Сознайся в этом, парень. Скажи, что ты невольный предатель, и я не стану убивать тебя – мы не трогаем умалишенных.

Цилиан облизал мгновенно пересохшие губы. – Но я…

– Ты согласен?

– На что? – глупо переспросил инспектор.

– На то, чтобы признать себя умалишенным предателем. Ты ведь жаловался на усталость? Сознайся в измене. Тогда ты упокоишься, и тебе позволят отдохнуть.

– Даже если я свихнулся, как последний параноик, я не предатель – нет. Скорее предатель – вы сами. Откуда мне знать? Возможно, вы и есть настоящий Цертус. Вы Цертус и поэтому намереваетесь меня убить.

– Это твое последнее слово?

– Да. Я искренне жалею о технических ошибках – их у меня наберется немало. Но я никого не предавал.

Егерь коротко кивнул и вскинул пистолет.

– Ладно, ты сам выбрал исход, Тэн. Цилиан отпрянул.

– Ну нет, какой холеры, я не играю в такие игры! Я не стану бояться, вы только иллюзия. В конце концов, если для меня не находится другого варианта, придется убираться отсюда и на собственный страх и риск идти дальше.

Рука Егеря опустилась, Тэн Цилиан спокойно повернулся к призраку спиной и выбрался обратно в длинный лаз тоннеля.

Теперь он шаг за шагом шел навстречу опасности, огонь близкого, но невидимого костра опалял его лицо. Тэн вспомнил другой, полузабытый день и пекло раскаленного полудня, свои короткие шаги ребенка. Он вспомнил красиво подстриженную растительность сквера, низкий заборчик песочницы, кучу пластиковых гранул – жалкую замену песка, свои исцарапанные загорелые детские ладони, горсть цветных крупинок, которая тает, просачиваясь между пальцами.

В тот день он впервые в жизни поднял руку к солнцу и рассмотрел свою ладонь на просвет – она была еще совсем маленькой и отливала тревожным цветом крови.

Взрослые шли мимо – одинаковые длинные темные фигуры, головы которых терялись в вышине, потом фигур стало побольше, они столпились, и мучительное предчувствие беды впервые коснулось души маленького Цилиана. Взрослые говорили низкими голосами, потом как-то сразу нехорошо притихли. «Уведите ребятишек!» – грубо приказал кто-то. Тэн ничего не понял, куча пластиковой мишуры отгородила маленького Цилиана от взрослых. Толпа уже наполовину рассеялась, он мог ясно рассмотреть человека в серо-коричневой робе, который склонился над одиноким зеленым свертком, забытым кем-то на скамье. «Чумные шутники постарались», – неуверенно протянули в отдалении. Серо-коричневый человек открыл кейс и вынул оттуда непонятный предмет, прикоснулся к пакету и что-то сделал. «Спрячься!» – хотел крикнуть четырехлетний Цилиан, но не успел, и детский голос был заглушен грохотом взрыва.

Возможно, это была игра потрясенного воображения, но Тэн ясно видел, как вспыхнуло и разлетелось ошметками лицо серо-коричневого, его тело нелепо перекрутилось и отлетело в сторону порванной куклой. В тот же миг ударом воздуха снесло кучу цветных гранул, от толчка содрогнулись стены домов, звонкими льдинами рухнули на мостовую пласты витринного стекла.

Тогда оглохший, полузасыпанный пластиком маленький Тэн по-заячьи верещал и не слышал собственного крика. Сейчас, спустя годы, наблюдатель Тэн Цилиан брел по коридору, навстречу тревожному свечению угрозы и нес в руках непонятно откуда появившийся зеленый сверток – подарок смерти, прикрытый ложным цветом надежды. «Если я успею донести и выбросить, то все будет хорошо», – загадал он. Шаги глухо отдавались в тоннеле. «Мне не нравится ни один из трех показанных Цертусом исходов. Я не хочу бессильно умирать, на манер размякшего слабака, я никогда не сумею вести такую бесполезную жизнь, какую ведет Вазоф, и я не распишусь в поражении перед Егерем. Значит, придется идти вперед».

Цилиан бережно уносил сверток на вытянутых руках, и жар опасности веял ему в лицо. «Это мой груз. Я должен его донести и донесу, я справлюсь». Он прошел немного, потом еще и еще, и тень неизбежной беды отступила. Цилиан понял, что до конца тоннеля совсем близко. «Я успел», – подумал он, и в тот же миг яркая, белая, ослепительная вспышка возникла прямо в его вытянутых руках, ударила в грудь и голову. Глаза выгорели первыми. Огонь опалил гортань, легкие, сердце. А потом не было ничего…

– Эй, Тэн, очнись, вставай, пожалуйста, приди в себя! Брукс отчаянно трясла бесчувственного инспектора. Цилиан медленно открыл глаза – они показались Авите пустыми и безжизненными.

– Ты что, с ума сошел? Перестань меня пугать. Ночь кончилась, все хорошо. Как ты думаешь, если сейчас поискать как следует, мы отыщем выход из миража? Может быть, Цертус устал и где-нибудь появился просвет – ну там какая-нибудь тропа.

Наблюдатель протянул ладони, незряче ощупал Витые камни, кустики сухих осенних трав, потом медленно и неуверенно сел.

– Ты что, ничего не поняла? Я слеп, как червяк, я ничего не вижу – полная потеря зрения.

Цилиан произнес это спокойно, но в этом спокойствии чувствовалась последняя степень отчаяния. Брукс ахнула:

– Когда это случилось?

– Ночью. Наша сволочь Цертус хорошо порылся у меня в душе и отыскал как раз то, что надо. Кстати, что с моим лицом, сильные ожоги? Скулы горят, глаз вообще не чувствую. Мне не хочется ничего там трогать.

– На вид все как обычно, и глаза тоже целы.

– Странно. Я даже не вижу солнца, ощущаю только тепло, но ни одной искорки света – сплошная липкая чернота, у нее нет ни структуры, ни конца, эта пакость гнездится прямо в мозгу. Знаешь, очень неприятное ощущение.