Эдвин Табб - Калин

— Земля, — повторила Калин, нахмурившись. — Мне кажется, я слышала о ней когда-то очень и очень давно. Странное название. Земля, почва, грунт. Но ведь ты не это имел в виду? Неужели и правда есть планета с таким названием?

— Есть.

— Надо же. Мне кажется, я еще ребенком слышала о том, что есть такая планета. Но это было так давно.

Ребенком?

Что ж, возраст понятие относительное. Для тех, кто путешествует в замедленном временном режиме, это не имеет никакого значения. А для тех, кто летит на корабле в режиме временного ускорения, год равняется двум столетиям. Но независимо от того, как рассматривать время, на вид Калин можно было дать не больше двадцати — двадцати пяти биологических лет.

Это намного меньше, если не учитывать настоящие мерки. Единственным мерилом возраста мог стать только жизненный опыт.

— Постарайся вспомнить, — настоятельно попросил Эрл. — Что ты знаешь о Земле?

Она улыбнулась:

— Я постараюсь. А что, это так важно?

Это было не просто важно. Это являлось смыслом и целью его жизни. Дюмарест вспомнил все свои путешествия на многочисленных кораблях. Иногда во временном ускорении, но чаще наоборот. В наркотическом трансе, в замороженном состоянии, почти полумертвый, иногда в отсеках для транспортировки животных, рискуя жизнью в целях экономии, он все время находился в пути, в поисках Земли — планеты, которую, казалось, все позабыли и уже и не помнили, где она расположена.

Дом!

Он ждал, глядя, как Калин с закрытыми глазами напряженно пытается вспомнить свое прошлое, что было намного сложнее, чем заглянуть в будущее.

Не та ли это цена, которую она платит за свой дар, — неспособность восстановить увиденное однажды?

Калин открыла глаза и поймала на себе его полный нетерпеливого ожидания взгляд, в котором застыла надежда…

— Прости, Эрл.

— Ты не можешь вспомнить?

— Нет, это было слишком давно. Но я уверена, что где-то встречала это имя. В книге или на пленке. — Она повторила для себя: — Земля.

— Или Терра.

Она вскинула брови.

— Так еще называют Землю, — пояснил Эрл. Это было то немногое, что удалось узнать ему самому. — Что, режет слух?

— Прости, Эрл. Мне очень хотелось помочь тебе, но… Если бы я была дома, я просмотрела бы библиотеку, записи на лентах, и если там что-то есть, то обязательно бы нашла.

— Ты говоришь «дома». А где он, твой дом?

— Там, где живет моя любовь, — ответила она и тут же поспешно добавила: — Извини, Эрл. Я не хотела тебя обидеть. Но ты выглядел таким печальным. — Она сузила глаза, как будто пыталась что-то вспомнить. — Но, Эрл, если ты прилетел с той планеты, ты должен знать дорогу назад. Неужели ты не можешь отправиться тем же путем, каким покинул свой дом?

Дюмарест покачал головой:

— Все не так просто, как ты думаешь. Я улетел, когда был еще совсем мальчиком: одиноким и напуганным. Земля — унылая планета, раздираемая нескончаемыми войнами, к ней открыт доступ для кораблей из других миров. Я сбежал на одном из них. Капитан, добрый старик, пожалел меня, хотя я этого и не заслуживал, и не отправил в открытый космос, тем самым сохранив мне жизнь. — Дюмарест помолчал. — Мне было всего десять. И с того времени я постоянно в пути: пробираюсь все глубже и глубже к сердцу Галактики, к неизведанным мирам, и теряю самого себя. — Он улыбнулся. — Тебе кажется это странным?

— Нисколько. Что же здесь странного? Дом. Это слово имеет какое-то магическое свойство притягивать к себе.

— А твой дом? — Его голос прозвучал так тихо и нежно, что Калин не задумываясь, без всякой боли и напряжения сказала:

— Солис.

— Солис, — повторил он. — И там есть библиотека, где можно найти хоть какие-то сведения о Земле.

Он потянулся к девушке и легко коснулся пальцами пряди огненных волос.

— Я подумал и решил, — объявил он мягко. — Мне лучше отвезти тебя домой.

Брат Джером, Верховный Монах Церкви Всемирного Братства, погрузил свои тонкие руки в широкие рукава рясы и приготовился к тому, чтобы насладиться отдыхом, для которого отводилось около часа ежедневно. Обычно в это время он предпочитал бродить в одиночестве, бесшумно ставя ноги в сандалиях на мягкую пластиковую поверхность, устилавшую пол и лестницы. Раз за разом он обходил свои владения, каждый день меняя маршрут, чтобы осмотреть очередную часть огромного здания, которое, как и церковь, должно было находиться под неустанным контролем Верховного Монаха. Один из братьев, специализирующийся в топографии, разработал путь таким образом, что, если Брат Джером во время своих ежедневных прогулок проходил определенную часть пути, у него уходило около года, чтобы полностью проверить все здание.

Сегодня он решил направиться мимо корпуса, где проводилась идеологическая обработка новообращенных, чтобы ощутить, ступая неслышным шагом, тихий гул голосов, как свидетельство того, что Церковь продолжает свою нескончаемую работу. Это успокаивало и ублажало слух. Единственный звук, который он так любил. Это давало уверенность в том, что Церковь процветает, крепнет и развивается, как это и должно происходить. Ведь ее целью было донести весть людям во всех уголках Вселенной о том, что Братство несет с собой избавление от боли, страданий и отчаяния. Человек не может быть один. Он принадлежит к corpus humanite. Боль одного — боль всех. И если бы каждого можно было научить истине, что все свершаемое ими происходит во имя Господа, уже давно наступил бы золотой век.

Хотя ему этого увидеть не придется. Люди слишком быстро взрослели и слишком далеко улетали для того, чтобы один монах успел в течение жизни увидеть плоды своей деятельности. Но ради этого стоило жить, отдавая все силы делу, которому они были преданы. Если хоть один человек сбросил с себя бремя мучивших его сомнений и сумел обрести спокойствие духа, тогда жизнь любого из монахов не прошла впустую. Могущество Церкви определялось значимостью каждого индивидуума.

Он задержался возле двери, откуда доносился голос одного из братьев, и прислушался. Брат Армитаж давал напутствие группе новичков. Они уже подготовили тело и дух к служению Церкви. Сейчас он занимался обработкой их сознания.

— …Это. Почему вы хотите стать монахами? Вы должны ответить на этот вопрос открыто, искренне и честно. Стремление помочь ближнему? Таким, и только таким должен быть ответ. Если кто-то надеется извлечь для себя выгоду, чтобы получить признание за свою работу или приобрести влияние и власть, то ему следует покинуть нашу обитель. Монах не должен даже помышлять о таком. Если вы жаждете трудностей, отверженности, сострадания за лишения и боль, то Церковь тоже не нуждается в вас. Несомненно, все это вам еще придется перенести, но вы не должны искать мучения преднамеренно. Человек пришел в мир не для страданий. Поэтому нельзя рассматривать боль как достоинство.