Владислав Выставной - Планета на прокачку

– Смотрите, смотрите, – тихо, будто боясь потревожить Мэтра, сказал Прокопыч. – Это интересно.

Гигантский ребенок чуть заторможенным движением взял с поверхности длинную тонкую трубочку, обмакнул ее в вещество звезды, которое казалось теперь густым и податливым, словно вулканическая магма. Он поднес противоположный конец трубочки к пухлым губам и дунул в нее.

Множество радужных пузырей взмыло вверх, кружась над младенцем и вызывая у того восторг и заливистый смех. И смех этот странным образом был слышен здесь, на пилотажной площадке – смех совершенно нормального земного ребенка!

Один из пузырей приблизился к наблюдателям.

– Ничего не напоминает? – чуть улыбнувшись, спросил Прокопыч.

Илья напряженно всматривался в застывающую в вакууме поверхность и начинал узнавать…

Горы и впадины, трещины и равнины, бескрайние пустыни и белый налет на полюсах…

– Планета! – выдохнул Макар.

– И еще! И вот! – воскликнул Виталик.

– Теперь вы понимаете… – произнес Прокопыч.

Илья все еще отказывался понимать. Он только крепче прижимал к себе Ксению, а Земля со своими четырьмя Лунами уже каталась в ладошке восторженного звездного младенца…

Что было дальше? Илья не смог бы рассказать достоверно. Да и никто из них из всех, пожалуй, тоже. Все были слишком потрясены увиденным и пережитым, чтобы помнить детали.

Вот и пространные объяснения Прокопыча про восстановление существовавшего положения, про счастливую отправку в собственные миры Виктора, Лары, Стражей, крысян – не помнил тоже. Все это перестало быть существенным.

Потому что планета, возвращенная на привычную орбиту одной только радостной мыслью Мэтра, мирно спала. И пока она спала, успокаивались страсти, тянувшие планету к гибели, забывалось все лишнее и беспокоящее, все то, что могло бы помешать людям выполнять их главную миссию в этой Вселенной.

Оставаться людьми.

И только Илья со своего поста следил за сонной планетой, с любовью и тревогой осматривал то, что по праву принадлежало ему. И мысли в его голове текли вяло, медленно, словно широкая равнинная река. И были эти мысли простые, может быть, даже глупые. Но Илья и был просто человеком, имеющим право на самые простые мысли.

– Спите, мои любимые люди, самые замечательные, лучшие во Вселенной люди. Спите и забывайте все плохое. Все, что мешало вам жить в дружбе, что мешало вам понять друг друга, что вызывало злобу и ненависть, что вело к войнам и обману. Спите и не думайте о мести, лжи, зависти…

Спите и… становитесь мудрее.

Я знаю – мало одного только хорошего сна, чтобы стать лучше. Вы все равно останетесь людьми – со своими замечательными и не очень хорошими качествами. И, может, это даже к лучшему.

Но все же я очень прошу вас об одном: когда проснетесь, не забывайте, что все вы – от самого богатого и известного, до самого бедного и несчастного на свете человека, – все вы живете на тонкой, хрупкой радужной оболочке большого, голубого, красивого…

Мыльного пузыря.

Славка брел по пустынной аллее, уныло пиная кучки желтых листьев, собранных для сожжения дворниками. Вообще-то он уважал труд дворников и не стал бы им просто так вредить, но настроение сегодня приключилось отвратительное.

Началось все с того, что историчка «засекла», как он старательно выводит на парте изображение средневекового рыцаря в полном тяжелом вооружении.

Славка рисовал хорошо, и в каком бы кабинете ни проходили уроки, это легко можно было определить по парте, за которой он сидел, словно по визитной карточке. На географии он рисовал карты выдуманных стран – во всех подробностях, с рельефом, столицами и значками полезных ископаемых, причем так, чтобы государство получилось экономически крепким и стратегически выгодно расположенным. На физике он, высунув язык, со смаком изображал грибы ядерных взрывов. На химии – почему-то батареи бутылок и колб, обязательно с этикеткой с «веселым Роджером» и надписями вроде «яд», «смертельно» и много еще чего в том же духе. Рисунки его пользовались заслуженной популярностью в среде одноклассников, чем Славка втайне очень гордился.

С большим трудом Славка отказался от дурной привычки рисовать в учебниках. О, это было таким наслаждением – приукрасить скудную фантазию зануд иллюстраторов! С легкой Славкиной руки древние люди вооружались пулеметами и ракетами, обретали «спецназовскую» раскраску, а неутомимые римляне штурмовали Карфаген при помощи гаубиц и вертолетов огневой поддержки. Известная фотография молодого Ленина с соратниками превращалась в лохматую и агрессивную панк-группу, а учебник астрономии легко преобразовывался в «Гастрономию» с сыром-Юпитером на обложке. Все эти анахронизмы и несуразности неизменно вызывали хохот приятелей и тихое хихиканье одноклассниц.

Но того злосчастного рыцаря Славка нарисовал в соответствии со всеми требованиями эпохи, а главное – аккурат на тему урока! Он просто не мог остановиться, слушая нудный рассказ училки о феодальных отношениях. Его фантазия неслась вперед – и вот позади рыцаря возник родовой замок, а на переднем плане – почтительный коленопреклоненный оруженосец…

Из мира вассально-сеньориальных отношений Славку выдернуло разъяренное шипение исторички. Он еще не успел опомниться, как оказался за дверью. Следом полетел рюкзак. Одноклассники шумно веселились. Придя в себя, Славка тоже внутренне хмыкнул. Ему было немного не по себе от «пары», которую ему влепили под горячую руку, но за стенами школы поджидала теперь внезапно обретенная свобода. Сознание этого действовало на любого школьника как обезболивающее.

И Славка поспешил прочь из умерших на время урока коридоров.

– Че, свалить решил? – лениво спросил Славку Сникерс, что развалился на ступеньках у школьный дверей. Сникерс был на два года старше, толст и рыхл лицом. Кроссовки на его ногах с трудом сходились, а подошвы были раздавлены в плоский блин.

– Да нет, – шмыгнул носом Славка, – выгнали…

– Тебя?! Да ну! – удивился Сникерс. В его взгляде появилось уважение.

Событие действительно выходило за рамки рядовых. Несмотря на свои сомнительные художества, Славка слыл отличником и «ботаником».

Славка, нервно озираясь, торопливо пересказал Сникерсу суть происшедшего. Он не собирался задерживаться у входа слишком долго – здесь его могли поджидать неприятности…

Сникерс довольно хрюкнул, удовлетворив свой сенсорный голод, а Славка, напялив наушники МР-3 плеера, поспешил было удалиться…

Но не тут-то было. Очередные неприятности все же нашли его.

– Эй, кучерявый! А ну, стоять! Я тебе говорю! – Наглый окрик заставил Славку остановиться, словно парализовав конечности. Славка готов был заплакать от страха, стыда и ненависти к самому себе за то, что не мог преодолеть этот страх перед кучкой бритоголовых гадов.