Борис Иванов - Джокер и Палач

Последнее было адресовано бармену.

Тот с сомнением посмотрел на часы и заметил, что время, вообще говоря, уже не детское и если у мисс нет удостоверения...

Мисс предъявила удостоверение личности, получила маковую колу и поинтересовалась у Тимми:

— Какой урод?

— Макс Чумацки, — отмахнулся Тимоти. — Ты его не знаешь. Это не важно.

— Еще как знаю, — заверила его Микаэлла. — Чувырла. Говнюк еще тот.

— Так вот, — горестно сообщил ей Тимми, — он это еще раз доказал: вернул мне вещь в неисправном состоянии. Эта штука теперь все время ловит один и тот же канал и его дешифрует. И можно круглые сутки слушать голосок Чувырлы и его друзей. Но мне это не надо. Я не могу продать вещь... У тебя нет знакомых, которые...

— У меня есть знакомые, — вздохнула Мика, взяла дешифратор со стойки и кинула его в висевшую на плече сумку. — Это всё?

— Еще раз прокрути мне схему того, как этот тип намеревается из Магии делать деньги, — попросил Мутти Шведа. — Это выше моего понимания. Магию ведь задумывали так, чтобы все время Магия была бы отдельно, а денежки отдельно.

— Ты розовый идеалист, Мутти! — отмахнулся от него Янек. — Швед заманался уже объяснять тебе простые вещи...

Швед только зло зыркнул на обоих болтунов. Они отвлекали его от довольно важного занятия. Занятие это состояло в том, что он извлекал из стоящей перед ним кожаной сумки одну за другой пачки «орликов», пересчитывал их и укладывал аккуратными стопками на журнальном столике перед собой. В отдельную кучку укладывались попадающиеся среди золотистых «орлов» невзрачные на вид сотенные федеральной «зелени». Сидевший рядом Коста Леонидис зачарованно провожал каждую из них благоговейным взглядом.

«Орлики», что пересчитывал Швед, люди Пуделя внесли и сдали четверым «зоологам» под расчет через пять минут после того, как Пудель, он же Мишель Лакост, разъяснив своим новым подопечным ситуацию, убыл болеть за своего человека на подпольный матч в Чоп-хаусе.

Швед с шумом выпустил воздух из ноздрей, отложил в сторону непересчитанную пачку денег и зло уставился на бестолкового партнера.

— Нет, — обессиленно выдавил он из себя. — Для этого надо быть дипломированным драконоведом, чтобы не понимать простых вещей. Ты не задумывался, Мутти? Почему это «деньги — отдельно, Магия — отдельно»? А от какой такой радости самые большие коллекции предметов Магии оказываются в руках у самых богатых буратинок нашего мира, а не у кого-нибудь другого?

Он поднялся с продавленного дивана, подошел к Ти-Ви, что-то вещавшему в углу гостиной, в которой происходил разговор, и переключил его на музыкальную программу. В отличие от «Топора и плахи», дом 33 по Ботанической был оснащен чертовой уймой кабельных каналов.

— Магия сама по себе, Мутти, не продается за деньги. В этом вся ее подлая натура, — пояснил Швед. — Но услуги, оказываемые Магией, вполне продаются. Нельзя продать самих дракончиков. Но можно продать их работу, боевую работу. И из полученного дохода содержать таких, как мы, «зоологов». И тренеров. И подпольные базы. Но большую часть дохода оставлять себе. Владельцы драконов — богатый народ. Вот Пудель и захотел к их компании присоединиться. Они только купоны стригут с таких, как мы. Ты думаешь, с этой кучи «капусты», — он кивнул на сумку у себя под ногами, — мы получим большой навар? Нет, дорогой. Все это предназначено хозяину нынешней кладки. Как отступные. Мы договорились не называть вслух имен. Поэтому промолчу. Себе мы оставляем обычный процент и премиальные за проведение переговоров с хозяином кладки. Если мы, конечно, проведем эти переговоры успешно. Вся беда в том, что хозяева дракош — народ скрытный. И с кем попало не общаются. Поэтому-то Пудель и нуждается в наших услугах. Потому что настоящих хозяев кладок знаем только мы. И только с нами эти хозяева станут разговаривать.

— И как мы заставим хозяина драконов согласиться на такую дурацкую сделку? — поинтересовался Коста.

— Мы оба слышали, что сказал мсье Лакост, — напомнил Швед. — В случае отрицательного результата мы лишаемся премиальных и передаем ведение переговоров напрямую самому мсье Лакосту.

— То есть сливаем хозяина Пуделю? — уточнил Коста. — Это не называется сделкой... И это не называется партнерством. Пудель — просто дурак. Магия не терпит насилия, шантажа и обмана.

— Да, — пожал плечами Швед. — Лакост — придурок. Но придурок, который знает то, о чем ты забыл. Если хочешь, Мутти тебе прочтет лекцию о том, что драконы приобретают магические свойства только на втором, а то и на третьем году жизни. Когда «становятся на крыло». Им Магией надо заразиться и переболеть. Причем хворают они, болезные, тяжело. Некоторые дохнут. А некоторых выбраковывать приходится. Они к Магии — имунны. Так ящерами и остаются. Фокус в том, что хозяин кладки остается и хозяином драконов, из нее вылупившихся. Как видишь, Магия за деньги таки приобретается. Так что в этом смысле наш Пудель ровно ничем не рискует. А что до честного бизнеса, то я не Джордано Бруно, чтобы терпеть паяльник в заднице ради соблюдения правил игры...

Его излияния прервал переливчато зазвучавший сигнал дверного сенсора.

— Гос-с-споди, кого это несет сюда? — нервно спросил Швед и проверил, на месте ли бейсбольная бита — традиционное орудие самообороны от непрошеных гостей. Бита была на месте — стояла прислоненной к дивану.

Янек дал себе труд покоситься в сторону экранчика системы внешнего наблюдения.

— Да это Чувырла, — махнул он рукой. — К тебе, Мутти.

— Почему это только ко мне? — обиженно возразил тот, но поднялся, чтобы нажать кнопку замка.

Швед хотел добавить к своим словам что-то достаточно нелицеприятное, но по лестнице уже зацокали подбитые фигурными подковками ковбойские сапожки Макса Чумацки. Швед решительно застегнул сумку, накрыл разложенные на столике купюры сдернутым с дивана пледом, с недовольным видом уселся в кресло и сосредоточил свое внимание на экране Ти-Ви.

Макс Чумацки был закадычным приятелем всех, кто еще не сподобился въехать ему в морду. От Мутти ожидать этого было трудно. Янека и Косту он еще не довел до нужной кондиции. А Швед его просто игнорировал. Поэтому в небольшой комнатке, исполнявшей здесь роль гостиной, Макс чувствовал себя как дома.

Надо заметить, что гостиную эту он своим видом не украсил. Смахивал Чувырла больше на белесую моль. Только на моль с крысиной мордочкой. Глаза его были вечно красны и безостановочно бегали, словно опасаясь, что пропустят что-то существенное в окружающей обстановке. Например, что-нибудь, что плохо лежит.

Не дожидаясь приглашения, он вальяжно развалился в свободном кресле у журнального столика.