Диана Дуэйн - Израненное небо

– Если удалась, – сказал Джим, потирая виски. – Вы думаете, это действительно был его крик?

– Его, сэр, – подтвердила Ухура. – Мы связались с ним. Это существо очень многому научилось у нас, да и мы немало почерпнули из этого общения. Оно слишком быстро открыло для себя понятие бытия, даже быстрее, чем я предполагала. К сожалению, когда оно поняло, что рядом с ним находится еще кто-то, что оно не одно в этом мире, оно запаниковало. Это существо испугалось, что мы можем причинить ему вред.

– Оно не могло убежать, – продолжил Д'Хенниш. – Поэтому сделало то, что смогло придумать, а ведь думать для него совершенно новое занятие. Оно боролось, пытаясь вынудить чужих уйти отсюда и оставить его в привычном безопасном одиночестве. Но и это не сработало, поэтому оно отодвинулось.

– Капитан, – объяснял Спок. – Нам следует понять, что общение происходило на довольно низком уровне, не совсем на уровне ощущений, но и не на высокоинтеллектуальном. Это существо, если его можно так назвать, поскольку это только ощущение чего-то, не выраженное ничем материальным, было заперто в одиночестве этой галактики целую вечность. Правда, оно не понимало понятия "одиночество", поскольку, чтобы знать, что ты один, надо знать, что такое несколько. И его неизмеримая сила также равнялась нулю, поскольку ему не с кем было ею мериться. И только полное отсутствие подобного опыта у этого существа спасло нас от гибели. Но, все-таки, мы справились со своей задачей. Ведь у него не было даже элементарных понятий до того, как мы появились здесь.

– Тогда почему же оно сейчас ничего не предпринимает? – спросил Маккой, всматриваясь в источник света.

– Мы испугали его, – печально ответила Ухура. – Мы показали ему, что такое боль, Леонард. Оно скрылось в своем убежище и боится выйти оттуда.

– У нас слишком мало времени, – заметил Кирк.

– Да, сэр. Поэтому мы решаем, что еще можно предпринять, – сказал Д'Хенниш и сжал темную ладонь Ухуры в своей покрытой мехом руке.

Все трое какое-то время простояли молча. Тут Джим снова почувствовал, что энергия начинает накапливаться в воздухе. Безмолвное требование каждому, кто слышит, рассказать, кто он, что он, откуда он. "Говори!" Послышались ответы. Люди сообщали свои имена, рассказывали о своей жизни, о своих секретах. Джим сжал челюсти так, что зубы заскрипели, чтобы не проронить ни слова, ни звука. "Говори с нами! Откройся! Не бойся нас! Кто ты?"

Ответа не было целую вечность. Затем произошло нечто, и казалось, что заговорил сам воздух. Эта речь была похожа на беззвучный гром, а голос – на голос испуганного ребенка. Эта была единая мысль, но высказанная целым хором. Казалось, множество дрожащих голосов слились в единый испуганный и неуверенный шепот.

Джима снова начало трясти. Он оглянулся вокруг, чтобы убедиться, что не он один слышит эти голоса.

"Мы то, что мы есть", – продолжало говорить существо.

– О, нет, – прошептал Маккой.

"По крайней мере, были, пока не пришли вы".

Спок отошел от Ухуры, посмотрел туда, откуда исходило это свечение, и заговорил. Он говорил не на бейсике, а на вулканском – все эти языки они уже хорошо понимали, впрочем, как и звенящий гамалкийский. Джим понял, что Спок не решился бы произнести свою речь ни на каком другом языке, кроме элегантного точного вулканского.

– Вы и есть вы, – начал он. – Мы ничем не угрожаем вам, хотя в испуге вы напали на нас. Не причиняйте нам вреда. И мы не причиним вреда вам. Ведь для того мы и вступили в контакт с вами, чтобы уберечь от опасности.

"МЫ..."

Ничто во Вселенной не смогло бы передать всю боль и страдание, прозвучавшие в этом единственном слове. Джим не мог понять, как это существо, состоящее из целого множества "Я", может их бояться. Его даже немного беспокоило то, что, обладая такой огромной силой, оно способно кого-то бояться. "Как они могут бояться?" – поправил он себя. Джим встал рядом со Споком.

– Вдали, за краем галактики, в которой живете вы, есть еще одна. Оттуда мы прилетели к вам.

"Так, значит, правда то, что сказали нам остальные, – сказало сияющее существо. – И там гораздо больше таких, как вы".

– В бесчисленное количество раз, – очень мягко, словно разговаривая с ребенком, ответил Джим. – Таких же, как мы и совсем других. Семьсот человечеств. И даже мы не знаем, сколько еще их находится в нашей Галактике.

Разговор все больше и больше сближал их. Джим снова ощутил огромную силу, которая таилась в этом создании, высокий интеллект, которым оно обладало и которому для развития нужны только время и опыт. Он почувствовал, что существу интересно и радостно оттого, что существует такая штука, как разговор, и ему хотелось продолжать говорить, удовлетворять свое любопытство и никогда не останавливаться.

"Другие, – проговорило оно. – Но мы тоже другие".

– Правильно, – ответил Спок.

"Мы все единое целое".

У этого существа уже было какое-то представление о времени, правда, только абстрактное, полученное от Ухуры и Спока. Ближе ему было восприятие времени Д'Хеннишем. Это отражалось и в его грамматике. "Единое сейчас и всегда". Интерес его рос и переходил в радость.

– Нет, – сказал Спок.

Его голос звучал совершенно спокойно, вулканец был потрясен и огорчен тем, что ему придется разочаровать этого "ребенка", а частица землянина в нем почувствовала боль, которая была слишком глубока, чтобы плакать. Но даже в этой ситуации Спок оказался на высоте.

"Нет?"

– Дело в том, что огромная дыра, – проход, – открылась между нашими галактиками, – пояснял Спок. – Ее нужно закрыть. Среда, в которой живете вы, смертельна для нас, а наша – для вас.

Существо задумалось. Смерть для Них являлась чем-то абстрактным. О ней Они узнали только из общения со Споком и Ухурой.

– Вы есть то, что вы есть, – неожиданно включился в беседу Маккой. Он говорил очень мягко. – Вы же не хотите стать тем, чего нет.

Волна страха чуть не убила весь экипаж. Теперь, когда это существо узнало, что такое жизнь, мысль о ее потере оказалась невыносимой для него.

"Но, – неожиданно пришла Их мысль. – Если эта дыра закроется..."

– Мы должны оказаться по другую сторону, – продолжил мысль Джим. – Мы не можем остаться здесь.

"Но если вы нас покинете, мы потерям все это, – что означало слово "это" – жизнь, общение и то разнообразие, которое только что Им открылось? – А без вашего "движения", – так они называли энтропию, – если оно уйдет вместе с вами, то нам не останется ничего, как вернуться к прежнему существованию".

Эта мысль была для Них ненавистна. Молчаливое, полнейшее одиночество на целую вечность страшило Их еще больше, чем осознание себя. Тем более, что где-то рядом существует жизнь, которая навсегда останется для Них недоступной.