Кэролайн Черри - Сайтин-1. Измена

Новый сепаратор работал вовсю. Остальное оборудование подлежало проверке. Ари делала заметки от руки, в основном из-за того, что работала над самой системой, а планшет для записей использовался ею на особый манер: кое в чем требовалась подлинная виртуозность. Но когда дело доходило до обычных заметок, госпожа Эмори предпочитала пользоваться ручкой и Переводом, используя особый вид стенографии, причем ресионская База данных автоматически, без постороннего вмешательства направляла заметки в архив, ибо распознавала почерк Арианы. То была устаревшая обучающая лента, однако она представляла существенное препятствие для любителей чужих секретов. База данных сама расшифровывала, приводила в порядок и архивировала сделанные заметки, реагируя на ключевые слова и почерк хозяйки, поскольку, прежде чем приступить к составлению очередной порции заметок, доктор Эмори вводила в систему ключевое слово.

Сегодня Ариана занималась не секретной работой, а обычной, лабораторной. Работой познавательного характера. Конечно, столь примитивную работу можно было поручить любому ази, однако Ари желала проделать ее сама, тряхнуть стариной. Женщина часами просиживала на деревянных сиденьях в первой лаборатории, оснащенной таким оборудованием, на фоне которого даже безнадежно устаревший сепаратор казался последним достижением техники.

Госпожа Эмори не собиралась ничего менять в этом уголке Ресиона. Пока она только хотела громко заявить о себе в задуманном проекте. Хотела застолбить отрасль за собой и лично отработала мельчайшие детали, начиная с самой задумки «Я с самого начала делала все тонко… Я подготовила емкость…»

Сейчас мало кого из сотрудников обучали азам работы. Каждый специализировался в чрезвычайно узкой области. Ариана начала научную карьеру еще во времена освоения Сайтина, когда современная наука только зарождалась. Теперь же пошли так называемые коллеги-ученые — их Ариана сравнивала с дрессированными обезьянами, ибо они заученно нажимали нужные кнопки и пользовались обучающими лентами, не вникая, как на самом деле работали биосистемы. Доктор Эмори отчаянно боролась с подобным примитивизмом и устанавливала чрезвычайно строгие критерии разработки методических обучающих лент, даже пока Ресион сохранял свои секреты в неприкосновенности.

Некоторым из этих секретов суждено было раскрыться в ее книге. Так она рассчитывала. Книга задумывалась как классическое научное исследование — раскрытие сущности и механизма развития Ресиона с особым акцентом на проекте «Рубин», проверка многочисленных теорий, накопленных за десятилетия ее деятельности. Доктор Эмори даже дала книге рабочее название — «IN PRINCIPIO» — хотя считала, что следует подобрать более удачный заголовок.

Между тем машина выдала готовый ответ на заданное сочетание. На экране красным четырехугольником выделилась допущенная ошибка.

К черту все! В чем причина провала: ошибка в расчетах или сбой в системе? Ариана тотчас сделала запись — откровенно безжалостную. И на мгновение задумалась: потратить время на замену проклятой штуковины и перейти к обработке нового образца или извлечь данные и задокументировать их? Первое казалось не совсем удачным решением. Вторая же возможность — понятное дело, и неспособность обнаружить причину (наверняка следствие технологического сбоя) — могла выставить ее на посмешище либо привлечь к работе специалистов, лучше ее разбирающихся в оборудовании.

Извлечь материал из машины и препоручить ту заботам техников, а самой заняться прогонкой данных в «чистой» машине, а также установить третью машину с новым образцом.

«Каждый судьбоносный проект обречен иметь мелкие недочеты, либо исследователи лгут», — пронеслось в голове у некоронованной королевы Ресиона.

Отворилась входная дверь. Издалека донеслись голоса. Флориан и Кетлин. И кое-кто еще. Проклятие!

— Джордан? — крикнула она, чтобы тот сразу расслышал. — Что стряслось?

Она услышала звуки шагов. И снова голоса Флориана и Кетлин. Она нечетко объяснила ази задачу, и те просто следовали за Джорданом по пятам до самой хладолаборатории.

— Мне нужно поговорить с тобой.

— Джорди, мне не до тебя. Неужели нельзя через часок, у меня в кабинете?

— Здесь самое подходящее место. И поговорить можно с глазу на глаз.

Эмори сделала глубокий вдох. «Была не была! — подумала она. — Наверное, насчет Гранта явился. Или по поводу Мерильда с Кореиным». И сказала:

— Ладно, согласна. Но учти, через полчаса по соседству будут работать Джейн и ее свора. Флориан, сходи в сектор «В» и скажи, что машина не работает. — Повернувшись, она извлекла исследуемый образец из установки и бросила: — Придется брать новый. Если понадобится, прогоним его через все машины, какие здесь есть. Я хочу прояснить все до конца, а не так, как на деле. Достала уже эта толерантность! Невольно сама начинаешь ею заражаться. Не верю этим помощничкам! Кетлин, а ты встань там — передашь Джейн, чтобы она увела своих учеников в другое место. Я закрываю лабораторию до окончания эксперимента. — Женщина снова глубоко вздохнула и принялась прогонять многострадальный образец через криогенную технику, после чего, раскрыв дверцу в камеру с образцом, вернула его в исходное положение и повторила процедуру. А когда обернулась, увидела, что ази ушли, а Джордан терпеливо ждет.

Госпиталь располагался довольно далеко от основных корпусов, так что в непогоду, когда приходилось идти по закрытым переходам и тоннелям, прогулка могла изрядно затянуться. Но зато под открытым небом путь значительно сокращался. Джастин выбрал второе, хотя солнце скрылось за скалами и пришлось накинуть пальто. Юношу продолжали мучить рецидивы воздействия обучающей ленты — они терзали его повсюду. Ощущения особенно досаждали Уоррику-младшему — ему становилось нехорошо, да еще мучила тяжесть в желудке. «А все Грант». — С легкой досадой юноша вспомнил, как санитары принесли обед на двоих и брат настоял, чтобы он разделил с ним трапезу.

Джастин проглотил свою порцию, хотя не был уверен, что съеденное пойдет ему на пользу. Однако Уоррик-младший был готов и не на такое, только бы брат мог посидеть и посмеяться; Гранта даже развязали, чтобы он смог поужинать, и больной, скрестив ноги, уселся на койке и с энтузиазмом проглотил десерт. Энтузиазм не пропал даже тогда, когда медицинские сестры сообщили, что на ночь вынуждены снова привязать его к койке смирительными ремнями.

Джастин остался бы с братом и на ночь — доктор Иванов не возражал — если бы не назначенная встреча с Ари, о чем он, конечно, не мог рассказать Гранту. Уход он объяснил необходимостью сверхурочной работы в лаборатории. Однако когда Джастин уходил, больному явно было вдвое лучше, чем когда он вошел в палату; Грант все еще быстро уставал, но зато в глазах появился блеск, он вновь обрел смешливость — возможно, смех звучал несколько вымученно, неестественно, но глаза Гранта безошибочно свидетельствовали о начале возврата к нормальной жизни.