Тимоти Зан - Путь уцелевшего

– Нет. – Высокомерным движением запястья Таркоса подтолкнул инфопланшет обратно к Джинзлеру. – Все это абсолютно неприемлемо.

– Что не так с "Боевой трубой" от "Рендили"? – пожелал знать Джинзлер, с трудом сохраняя самообладание. – Размер вам подходит, скорость – тоже…

– Это грузовоз, – отмахнулся Таркоса.

– Это крейсер, а не грузовоз, – поправил Джинзлер. – Он вооружен, оснащен броней; дальность полета – в самый раз, вместимость – тоже…

– Это неприемлемо, – отрезал Улиар. – Покажите что-нибудь еще.

Джинзлер потянулся за планшетом, проглотив едкую реплику, которая так и просилась на язык. Любое его предложение Улиар и два советника решительно встречали в штыки, и с каждой новой неудачей раздражение Джинзлера нарастало.

– Хорошо, – сказал он, переключаясь на чертежи кораблей мон-каламари. Может быть, хоть там найдется то, что в конце концов устроит несговорчивых стариканов.

Разумеется, в этом случае возникнет проблема иного рода: как уговорить чиссов приобрести подобный корабль, либо Новую Республику – пожертвовать его на благое дело. Но до таких проблем еще надо дожить.

Комлинк на поясе у Джинзлера в очередной раз пискнул.

– Сколько ж можно трезвонить? – не выдержал Дин.

– Вы это о чем? – осведомился Улиар.

– Об этом постоянном писке, – растолковал Джинзлер. – У вас что, какие-то проблемы с системой глушения?

– Я еще раз спрашиваю, о чем вы? – проворчал Улиар. – Ищите проблему у себя, а не у нас.

Джинзлер нахмурился.

– В каком смысле? Мы не имеем отношения к…

– Ну что ж, – пробормотал Берш, поднимаясь. – С чего все началось, тем и закончилось.

Джинзлер озадаченно уставился на джеруна:

– Что?

– С чего все началось, тем и закончилось, – повторил Берш. Он наклонил голову вперед, и обмякшая туша волкила соскользнула с его плеч, с глухим ударом рухнув на стол перед ним. Трое джерунов, сидевших у стены, тоже стащили с себя звериные туши и разложили на полу. В голове у Джинзлера промелькнула абсурдная мысль, что инородцы пытаются преподнести мертвых животных в дар Улиару, чтобы расположить его к сотрудничеству. – В прошлом – жертвы, – продолжал Берш. – Ныне – триумфаторы! – Потянувшись к шее волкила, джерун сорвал с нее декоративный желто-синий ошейник.

Животное вздрогнуло и… ожило.

Кто-то из собравшихся ахнул – должно быть, один из Уцелевших, смутно предположил Джинзлер, наблюдая за тем, как волкил поднимается на лапы и встряхивает шкуру, будто пес, искупавшийся в реке. Или, возможно, этот вздох удивления издал сам Джинзлер. На какой-то миг потрясение настолько парализовало его мозг, что он мог лишь беспомощно смотреть в зубастую пасть животного, ничего не соображая. Впрочем, краем глаза он успел уловить, что у дальней стены остальные три волкила тем же необъяснимым образом ожили.

Мгновение, показавшееся вечностью, никто не двигался. Затем Берш негромко и благоговейно произнес что-то на родном мелодичном языке; со стороны Уцелевших донесся еще один ошеломленный вздох…

– Нет, – выдохнул Улиар. – Это невозмо…

Все четыре волкила прыгнули.

Джинзлер инстинктивно оттолкнулся от стола, уже буквально ощущая на своем горле ряд острых зубов и пронзающую тело боль, но мохнатая ракета неожиданно пролетела мимо, даже не поцарапав посла растопыренными когтями. Стул Джинзлера перевернулся, ударившись спинкой о палубу; сам он также сильно стукнулся плечами и головой, и на секунду в глазах потемнело. Сквозь рокот в ушах он расслышал чьи-то вскрики и шипение бластерных разрядов. Затем звериный вой, еще один вскрик; в следующий миг Джинзлер обнаружил, что его рывком поднимают на ноги.

На посла расширенными глазами смотрел Таркоса: его морщинистое лицо было перекошено от страха и ярости.

– Сюда, идиот, – прорычал он и рванул посла на себя, затем вдруг отпустил хватку и сам поспешно попятился. В глазах Джинзлера наконец прояснилось, и он оглянулся.

Еще несколько секунд назад в зале царил покой, а сейчас помещение охватил хаос. Трое воинов-чиссов были повалены на палубу и вели неравную борьбу с утробно рычащими волкилами. Миротворец, стоявший рядом с ними, неподвижно лежал в луже собственной крови, безвольной рукой сжимая бластер. Джинзлер в ужасе увидел, как один из чиссов извернулся и выстрелил в животное из чаррика в упор, но волкил даже не шелохнулся, продолжив разрывать противника зубами и когтями. У дальней стены второй миротворец распластался под ногами у троих джерунов, которых он до этого охранял: первые двое прижимали к полу его руку с бластером, третий сидел на груди и ритмично молотил затылком о палубу.

За спиной у Джинзлера раздалось резкое шипение, и стрела синего огня пронеслась мимо его плеча, поразив третьего джеруна между лопаток. Инородец злобно завизжал и сполз с груди миротворца. Второй выстрел ударил в плечо: балахон джеруна почернел, изо рта вырвался еще один сдавленный крик…

Джинзлер снова рефлекторно отпрянул, когда один из волкилов бросил свою раненую жертву и прыгнул мимо него. Дин обернулся…

И увидел, как волкил бросился на Формби, вонзая зубы в руку, сжимающую оружие.

От удара Формби отшатнулся, но устоял на ногах. Не обращая внимания на кровь, залившую рукав, он изогнул локоть и перебросил чаррик в свободную ладонь. Прижав дуло к голове волкила, аристократ выстрелил.

По крайней мере, этот выстрел заставил зверя взреветь от боли. Но если рана хоть как-то сказалась на его силе или решимости, волкил не подал виду. Формби выстрелил повторно; в этот момент зверь, похоже, понял, что держит зубами не ту руку. В последний раз клацнув зубами, он потянулся мордой ко второй…

Добраться до цели ему было не суждено. Едва пасть открылась, словно из ниоткуда размытым желто-синим пятном возникла Фиса и со всего размаху ударила волкила в бок. Зверь оторвался от Формби и вместе с девушкой повалился на палубу.

Животное неистово взревело и попыталось отбросить противницу, извиваясь, как змея. Но Фиса мертвой хваткой вцепилась в бока волкила, зарывшись лицом в гриву. Зверь изогнул голову, пытаясь дотянуться зубами до лица девушки. Фиса держалась, вопя что-то на родном языке, пока Формби всаживал в тушу волкила заряд за зарядом.

И в этот момент паралич, приковавший Джинзлера к палубе, внезапно отпустил.

Берш стоял в островке спокойствия, уперев руки в бока и невозмутимо озирая резню, которую учинили его питомцы.

– Отзови их, – прокричал Джинзлер, делая шаг в направлении джеруна. Внутри него клокотала ярость. – Слышишь? Отзови!

– Я тебя слышу, человек, – ответил Берш. Нервозный и какой-то задавленный джерун, к которому Джинзлер успел привыкнуть на "Посланнике", внезапно заговорил жестко и высокомерно. – Ты – такой же дурак, как и остальные. Назад – или умрешь сейчас , в муках, а не потом, во тьме и холоде.