Лоис Буджолд - Дипломатическая неприкосновенность

Майлз побарабанил по краю флитера.

– Мы над этим работаем. Но, послушайте, правда, если вы…

– Николь устала, – сказала Катриона, – и, наверное, соскучилась по дому, и у нее на руках выздоравливающий гермафродит, за которым надо присматривать. И я думаю, она будет очень счастлива вернуться в свой родной спальный мешок к домашней рутине. Не говоря уже о ее музыке.

Обе дамы обменялись одним из этих взглядов Лиги Женщин, и Николь благодарно кивнула.

– Что ж, – неохотно отступил Майлз, – ну тогда заботьтесь друг о друге, ладно?

– Вы тоже, – буркнул Бел. – Мне думается, что пора тебе заканчивать играть в действующего опера, а? Когда ты скоро станешь папочкой и все такое. Если вспомнить тот раз и нынешний, судьба явно взяла тебя в «вилки». Сдается мне, дать ей выстрелить в третий раз будет плохой идеей.

Майлз невольно поглядел на свои ладони, теперь совершенно здоровые.

– Может, и так. У Грегора наверняка есть для меня список домашних дел длиной во все четыре руки квадди. Кстати говоря, ты не поверишь, но в последний раз он озадачил меня заседанием в комитетах, которые готовили для утверждения Советом Графов новый барраярский биологический закон. Связанный с наследованием. На это ушел год. Если он снова начнет со слов «ты же наполовину бетанец, Майлз, и тот самый человек, который…», я просто развернусь и сбегу.

Бел рассмеялся.

– Присматривай за Корбо, а? – добавил Майлз. – Когда я вот так швыряю своего протеже на глубину, предоставляя выплывать самостоятельно, я обычно предпочитаю находиться поблизости со спасательным жилетом.

– Гарнет Пять прислала мне сообщение после того, как я известила ее, что Бел будет жить, – сообщила Николь. – Говорит, пока у них все хорошо. Во всяком случае, Пространство Квадди еще не объявило барраярские корабли нон грата на веки веков.

– И это означает, что нет причин, по которым вы оба не можете когда-нибудь вернуться туда снова, – подчеркнул Бел. – Или, во всяком случае, не пропадайте. Должен заметить, что мы с тобой теперь оба можем свободно связываться друг с другом.

– Если особо не афишируя, – просиял Майлз. – Да, это верно.

Они обнялись несколько не по-барраярски. Майлзу было глубоко наплевать, что там могут подумать эсбэшные наблюдатели. Держась за руку Катрионы, он парил во флитере, наблюдая, как Бел с Николь удаляются в сторону доков для коммерческих рейсов. Но прежде чем удаляющаяся парочка исчезла за углом, он почувствовал, как его словно волшебным магнитом разворачивает в противоположном направлении. К военному крылу станции, где их дожидался «Кестрел».

В голове тикали часы.

– Пошли.

– Да, – согласилась Катриона.

Ему пришлось ускорить свой флитер, чтобы не отставать от легко ступающей по залу Катрионы.

Грегор поджидал лорда Аудитора и леди Форкосиган сразу по их возвращении, чтобы дать в их честь прием в императорском дворце. Майлз очень надеялся, что, какую бы награду ни замыслил император, это будет не таким хитроумным, что ему устроили аут-леди. Но Грегору придется отложить вечеринку на денек или два. Домашний педиатр из Дома Форкосиганов сообщил, что пребывание детишек в репликаторах уже и так задержалось до предельно допустимого срока. В этом сообщении настолько ясно сквозило полное неодобрение, что не потребовались даже нервозные шутки Катрионы насчет десятимесячных близнецов, и как она теперь рада, что есть репликаторы, чтобы держать его четко нацеленным в нужном направлении, и больше никаких задержек!

Он и прежде много раз вот так возвращался домой, но почему-то этот раз был другим. Наземный лимузин с Пимом за рулем, встретивший их в военном порту, проехал в ворота особняка Форкосиганов, чьи каменные стены, как всегда, возносились ввысь. Катриона первой вылетела из лимузина и с тоской поглядела на входную дверь, но все же дождалась Майлза.

Когда они покинули орбиту Комарры пять дней назад, Майлз обменял флитер на чуть менее противную трость и провел весь полет, непрерывно вышагивая взад-вперед по коридорам «Кестрела». Силы к нему вернулись, хотя и медленнее, чем хотелось. Может, пока суд да дело, ему стоит присмотреть себе шпагу-трость, как у коммодора Куделки? Майлз встал, с некоторым вызовом взмахнув тростью, и предложил Катрионе руку. Она невесомо положила ладонь на его предплечье, исподволь готовая подхватить его при необходимости. Двойные двери распахнулись, открывая вход в древний главный холл, выложенный черными и белыми плитками.

Там их поджидала целая толпа во главе с высокой женщиной, рыжеволосой и сияющей. Графиня Корделия Форкосиган сначала обняла свою сноху. Седовласый кряжистый мужчина со светящимся от радости лицом вышел из комнаты слева и встал в очередь, чтобы обнять Катриону, лишь потом повернувшись к собственному сыну. Никки скатился вниз по ступенькам винтовой лестницы, кинулся в руки матери и ответил на ее крепкие объятия практически не стесняясь. За последние три месяца мальчик подрос как минимум сантиметра на три. Когда он повернулся к Майлзу и повторил рукопожатие графа с поразительной взрослой решительностью, Майлз обнаружил, что смотрит на пасынка снизу вверх.

Вокруг стояли с десяток оруженосцев и слуг, и все улыбались. Матушка Кости, бесценная повариха, сунула Катрионе роскошный букет. Графиня протянула неловко сформулированное, но искреннее поздравление с рождением детей от Марка, выпускника колледжа на Колонии Бета, и куда более стильное послание от живущей там же бабушки Нейсмит. Старший брат Катрионы, Уилл Форвейн, тоже неожиданно оказавшийся здесь, снимал все происходящее.

– Поздравляю с отлично выполненной работой, – сказал Катрионе вице-король граф Эйрел Форкосиган. – Хочешь еще? Уверен, что Грегор после всего этого запросто найдет тебе местечко в дипломатическом корпусе, если пожелаешь.

– По-моему, у меня уже есть три или четыре работы, – рассмеялась она. – Спросите меня снова, ну, скажем, лет через двадцать.

Катриона поглядела вверх по лестнице, туда, где находилась детская.

Графиня Форкосиган, перехватив ее взгляд, сказала:

– Все готово и ждет только вас.

После самого быстрого в истории споласкивания в их апартаментах на втором этаже Майлз с Катрионой прошли по забитому слугами коридору, чтобы снова встретиться со всем семейством в детской. Помимо медицинской бригады – акушера, двух медтехников и биомеханика, – в маленьком помещении, окнами выходящем на задний сад, толпилось народу куда больше, чем оно могло вместить. Это были классические публичные роды наподобие тех, что приходилось выносить несчастным женам монархов в древности, с той разницей, что у Катрионы было преимущество: она стояла, полностью одетая и с достоинством. Воплощение радостного возбуждения – и никакой крови, боли и страхов.