Сергей Дмитренко - Через горизонт

... Очнулся я у себя дома на кровати совершенно разбитым. Тело казалось ватным, ныли внутри все кости, кружилась голова, даже от осторожных движений к горлу подкатывалась такая тошнота, что я с трудом сдерживал естественные спазмы моего несчастного желудка. В горле пересохло, язык едва поворачивался во рту, просто жутко хотелось пить.

Со стоном я закрыл глаза: "Ничего себе путешествие! Ничего себе безобидные сны! Так однажды можно во сне отдать и богу душу, хорошо еще, что в этот раз все обошлось. Проклятое украшение. Нет, царские регалии явно не для меня. Надо это дело решительно прекращать, но вот как — это вопрос".

Очень-очень медленно я попытался приподняться и тут же почти с криком опять рухнул на постель — голову расколол просто чудовищный приступ боли. И сколько возможно я ему сопротивлялся, потом опять все почернело и исчезло...

Второй раз очнулся я уже под вечер: из-за приспущенных штор пробивался красноватый свет садящегося солнца. Уже наученный горьким опытом я осторожненько повернул голову, — "Ну вроде полегче", — попытался пошевелить ногой, рукой, потом медленно приподнялся и сел — к моему удивлению этот номер прошел. Слегка кружилась голова, но боли уже не было, и чувствовал я себя как после отличной дружеской попойки. Взглянул на Лео — тот, уютно свернувшись рядом на ковре, внимательно и спокойно наблюдал за мной полузакрытыми глазами, а потом и вообще потерял ко мне интерес, закрыл глаза и стал мерно посапывать в глубоком спокойном сне. "Да, хороший же спутник и защитник, затащил в какую-то комнату, втравил в мерзкую историю и сейчас, видите ли, совершенно спокойно спит". Словно услышав мои мысли, Лео опять открыл глаза и, как мне показалось, укоризненно взглянул на меня, перевернулся на другой бок и опять мерно засопел. Бормоча себе под нос что-то нехорошее, я направился на кухню, волоча за собой непомерно тяжелые непослушные ноги, доковылял до холодильника и с животным наслаждением выпил литровую упаковку сока. Сразу жить показалось немного легче, и я "пополз" обратно в спальню досыпать и приходить в себя.

Из пучины сна меня вырвал пронзительный звонок телефона (сколько раз по утрам я обещал сам себе поменять этот отвратительный пронзительный звонок и сделать его нежно мурлычущим), глянув на светящийся циферблат часов, которые показывали два часа ночи, я почти с ругательством снял трубку.

— Да, — голос мой был так же далек от приветливости, как далеки тропические пальмы от полярного льда.

— Крис, — и мгновенно от этого голоса у меня улетучилась вся злость и сладко защемило сердце, — Ты меня слышишь?

— Слышу, слышу, дорогая, я просто ну жутко как рад тебя слышать.

В трубке послышался солнечный смех моей золотой девочки, потом голосстал немного встревоженным.

— Крис, я видела сегодня такой плохой сон, у тебя все в порядке?

— Да, у меня все в полном порядке (ха-ха), не волнуйся, скоро я приеду и не один, а со своим новым другом.

"Что-то в последнее время многим стали сниться странные сны".

— Кто это? Почему ты мне о нем ничего не говорил? — немного встревожено поинтересовалась Паола.

— Паола, он тебе понравится, я уверен. Он сейчас здесь со мной, внимательно слушает, что я тебе говорю, — я так орал в телефонную трубку, что поднял беднягу Лео, и тот стоял теперь рядом со мной, потягиваясь и зевая.

— Этот твой новый друг, он у тебя дома так поздно ночью? — я почувствовал ееудивление.

Я рассмеялся:

— Дорогая, мой друг не похож на всех тех, кого ты знаешь, он умен, мохнат и у него совершенно шикарный хвост и зовут его Лео".

Серебристый смех в трубке заставил сильнее забиться мое сердце.

— Паола, я люблю тебя, слышишь Паола, скоро мы прилетим, жди нас.

— Я тоже люблю тебя, мой дорогой, я буду ждать вас, прилетайте быстрее, я ..., — далекие щелчки, зуммеры, шорохи, и наш разговор оборван. И сколько я не тряс проклятую трубку, ничего, кроме коротких гудков из нее не вытряс.

— Черт, проклятые телефоны, — я с ненавистью посмотрел на аппарат, — вечноподводят в самый неподходящий момент. Еще немного, и я бы запустил телефоном в стенку. — У-у, гад! — Но спас положение Лео: его укоризненный взгляд остановил меня, мне стало немного стыдно, ну причем здесь телефон, и вообще что-то с нервами у меня в последнее время не в порядке, надо заглянуть завтра к Этьену. С этой правильной мыслью я опять завалился в постель и проспал спокойно до утра без всяких сновидений.

Утро выдалось солнечным, я проснулся на удивление бодрым и отдохнувшим. Мое ночное путешествие никак не давало себя знать, и я передумал идти к Этьену. Надоело выставлять себя дураком, надоело выслушивать нравоучения, хотя бы и от старого друга. Вместо этого мы отправились с Лео на пробежку в ближайший сквер, как делали это ежедневно.

Бежать было легко, весенний воздух бодрил, предстоящая встреча с Паолойкружила голову, и вообще я чувствовал себя прекрасно, так прекрасно, что, замечтавшись, не заметил возникшую на пути преграду — прямо перед моим носом стояла мусороуборочная машина. И тут я совершил нелепейший с точки зрения любого нормального человека поступок — я попытался перепрыгнуть машину: все выглядело как в замедленной съемке — толчок, и я парю в воздухе, мягкое приземление, остановка. Я повернулся: "Вот это да, как это я перепрыгнул такую махину".

Я никогда не был замечательным спортсменом, но сейчас с неожиданной легкостью почти без разбега взял такую высоту, какая мне и не снилась даже в лучшие студенческие годы.

Из столбняка меня вывели аплодисменты оказавшегося неподалеку старичка:

— Месье, вы, наверное, член олимпийской сборной? В жизни своей я не видел такого прыжка, а повидал я, поверьте, не мало. Это был чертовски отличный прыжок, месье.

Я смущенно поклонился, глянул на Лео и мне показалось, что собака улыбается. Что за наваждение такое, что за дурацкая выходка, и как я мог совершить такой прыжок без риска сломать себе шею. Но чувствовал я себя хорошо, мышцы не ныли, наоборот, в них я ощущал уже давно не свойственную им упругость и мощь.

Как это там говорила Алиса: " Чем дальше — тем все страннее и страннее". Ну и дела, что же, черт побери, со мной такое происходит.

— Лео, черт рыжий, ты мне расскажешь все или нет? — я повернулся к зверю, но тот, отвернувшись, сосредоточенно обнюхивал кустик у дорожки, причем делал он это так сосредоточенно и деловито, что я немедленно заподозрил его в причастности к этому маленькому спектаклю.

— Лео, ты у меня так не отвертишься, иди сюда, — позвал я. Но мой мохнатый друг продолжал упорствовать. Тогда мне ничего не оставалось, как подойти к нему, повернуть его узкую морду к себе и заставить смотреть себе в глаза. — Ты, разбойник, кончай свои штучки и рассказывай мне, что здесь происходит.