Jamique - Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса

— Неплохо, — сказала она. — И даже красиво.

Он остановился.

— Что?

— У тебя очень чёткие удары, — сообщила она ему. — Классика. Теперь ты.

Он чуть не пропустил первый удар — очевидно, у ситхов и в учебном поединке было принято нападать без предупреждения — и перестал различать их на десятом. Полыхало отовсюду, и он сам не понимал, что делают его руки и как они носят меч. Чёрные глаза девчонки смотрели в упор, и на каком-то ударе у него мелькнула мысль: это же убийство, он атаковал сам, точней, пытался атаковать…

Лезвие чиркнуло его по рёбрам и взлетело в блок.

Секунду они смотрели друг на друга — выключили мечи.

— Ты специально отвела меч? — спросил Бен.

— Мне не нужны две твои половинки.

— Ну, удовлетворена?

— Вполне. Для человека, который недавно не мог даже ходить, ты дерёшься — ой-ёй.

— Могла бы дать мне сначала привыкнуть, — пробормотал он. — Медленней бить.

— Зачем? У тебя получилось.

— Я сам не понял, как.

— А зачем? Ты отбился.

Он буркнул:

— Как вы с такой тягой к экстриму друг друга не убили?

— Получилось, — ответила она.

— Убить?

— Не убить.

Оби-Ван неопределённо усмехнулся. Кивнул на панель управления:

— Что за планета?..

— Эльгир, частная собственность Бейла Органы, — ответила Рина. — Знаешь такую?

Оби-Ван мотнул головой.

— Он зарегистрирован под другим именем и как другое лицо.

— А как вы давно узнали?

— Меньше суток назад.

— А… связь?

Рина постучала себе по лбу:

— Здесь.

— Вы можете говорить друг с другом? В гиперпространстве?

— Можем. И не только так. Правда, — добавила она, — это распространяется на очень немногих существ. Тех, кто настроен друг на друга. Что тебе сделал Бейл?

— Это я расскажу ему лично при встрече.

Рина приподняла брови:

— У него амнезия?

— Я её вылечу.

— А ты целитель.

— Да. Сабером по морде. Очень хорошо лечится любая амнезия. Что ты смеёшься? — добавил он почти агрессивно.

— Я не смеюсь. Я улыбаюсь.

— Всё равно, — сказал он и усмехнулся сам.

— В общем, — сказала Рина, — на этой планете собралось всё руководство Альянса. И мы хотим его прижать. Они с кем-то связаны. С кем-то из мира Великой Силы. И мы…

— Ты сдурела?

— Очень хочется думать именно так.

Оби-Ван в молчании покрутил рукоять меча.

— Мне почему-то не нравится ни одно моё имя, — неожиданно сказал он.

— Да?

— Оби-Ван. Кеноби. И даже Бен.

— Ну, назовись Дарт Обиванус.

— Тьфу на тебя.

— Тогда Обиванус Лайт.

— Ещё раз тьфу.

— Тогда объясни, чего хочет твоя тонкая натура.

— Моё настоящее имя.

— А Бен — это что?

— Это издевательство, а не имя.

Рина стала хохотать.

— Ну, придумай себе новое! Тоже, мучения какие!

— А ты просто Рина? Без Дарт?

— Ага. Я — Дарт Ринус. Есть ещё Дарт Марус, Дарт Тийенус и Дарт Рикус, но об этом не принято говорить вслух…

Она посмотрела на свалившегося от хохота в кресло пилота Оби-Вана и весело пожала плечами.

— Ты… — сказал тот, выходя из смехового припадка, — ситх с плоским юмором… Оби-Ван Кеноби, — сказал он неожиданно с совершенно иной интонацией и даже другим голосом. Более глубоким, звучным, официальным. — Рыцарь Кеноби.

— А…

— Что — а?

— Бэ.

— Пошла ты, зараза.

— А ты нормально говорить умеешь.

— Да?

— Да.

Он хмыкнул и посмотрел на свои руки, лежащие на коленях.

— Татуин, — сказал он.

— Мм?

— Татуин. Тебе не понять.

— Я попытаюсь.

— Татуин, — повторил он, будто краденную драгоценность. — Вечная жара, воздух, который колышется, как пламя. Пламя песка, пламя двух солнц. Воздух горит. И спёртая, настолько, что можно резать ломтями, тяжёлая духота в помещении. Потом наступают сумерки. По очереди касается горизонта каждое из двух солнц. Наступает прохлада. Потом, сразу — холод. Тоже — как пламя. Чистое, ясное, ледяное. Звёзды острыми точками продавливают взгляд. И впереди — вся жизнь. Которой уже не будет…

— Ага…

— Что — ага?

— Ага.

Он долго смотрел на неё.

— Странная ты.

— Ага.

— Твой мастер от тебя никогда не бесился?

Она улыбнулась:

— Бывало…

— Двадцать лет — как вздох. Однажды понимаешь, как плотно сжато время. И как оно становится ничем. Сыплется песком… Песком или…

Пеплом .

— Бен.

— Что?

— У тебя была уникальная возможность.

— Какая? Где?

— Там. На Татуине. Ты остался наедине с собой. Казалось бы — только думай… Ты бы мог стать наёмником. Мог бы создать семью. Сделать любую глупость. Ты, в конце концов, мог улететь хрен знает куда, и жить так, как хочется тебе. Но ты…

— Я хотел жить на Татуине! И — какая же ты дура. В галактике гонялись за мной. И прощупывали на применение Силы.

Матовые тёмные глаза.

— Жизнь была кончена, неужели не понимаешь? Мой мир был разрушен. Мне осталась только месть. Как вам, — он усмехнулся, — тысячу лет до этого дня.

— Может быть, — сказала она. — Может быть.

— А что?

— Я думаю. Представляю себя на твоём месте. И, честно говоря, не знаю. Мне б, наверно, хотелось жить самой по себе. Но, наверно, если б убили тех, кого я считаю своими, я тоже мстила. И, наверно, не успокоилась бы, пока… И наверно…

— Что?

— Ничего, — ответила она.

Он почему-то не стал настаивать на ответе. Ему показалось: он понял. Вместо этого он провёл ладонью по лбу:

— Дело не в том…

— Да?

— Месть — это важно, но…

— Да?

— Дело было не в мести.

— Серьёзно?

— А ты? Думаешь, я не понял? Ты сейчас думала про поколения своих. Знаешь, о чём ты ещё думала?

— Да. О программе.

— Да, — повторил Бен. — О программе… Они — вы — ситхи — были буквально запрограммированы своими учителями — а те своими — не только на то, чтобы выжить. Они были сознательно выращены в непримиримости к любой другой точке зрения на мир, нежели своя.

— Да.

— Это было воспитание, направленное на создание определённого рода личности.

— Да.

— А где свобода?

— Какая свобода?

— Свобода!

— Ты ищешь свободы?

— Да!

— И нашёл?

Он засмеялся.

— Я нашёл Татуин… Так у ситхов тоже нет свободы?

— Постой, — терпеливо сказала Рина, — а есть ли она вообще?

— Я бы мог стать наёмником, — издевательски бросил Кеноби, — мог бы создать семью, мог бы улететь хрен знает куда — но вместо этого я сидел на Татуине и ждал, ждал, ждал — когда вырастет Люк, когда сын Вейдера сможет отомстить за нас отцу. Какого чёрта ты тыкаешь мне в выбор, которого не может быть?

— Ты хотел отомстить?

— Я хотел добить. У меня не получилось.

Она так внимательно смотрела на него.

— Я не понимаю, — вдруг сказала она, — зачем тебе это было нужно?

— А вам? Вам, тысячу лет жившим ради мести?

— Нам нужна была власть.