Дмитрий Глуховский - Панспермия

— Надо! — твердо сказал Сергей.

Кореянка, зачарованно уставившись в его стальные глаза, безвольно кивнула. Еще когда по старинной советской традиции они всем экипажем семнадцатой экспедиции смотрели «Белое солнце пустыни», полуторачасовой фильм без перевода, в фойе байконуровской гостиницы «Космонавт», она знала, как все будет. Сергей тогда время от времени наклонялся к ней, чтобы нашептать на ухо перевод очередной шутки или киноцитаты, высеченной в граните времен, но она слышала только его чеканное русское «р». От него веяло спортивным мужским одеколоном, свежим и сладковатым. И каждый раз, когда он щекотал ее ушки своим мятным дыханием, когда она слышала его мягкое рычание, ее сердце на миг переставало биться. И когда за несколько секунд до старта он приподнялся, чтобы еще раз проверить, надежно ли ее тело опутано ремнями, и успокаивающе прикрыл ее руку своей ладонью, она уже отдалась судьбе.

Ее мечта о космосе началась с пубертантных грез о космонавтах. И почему-то не Нил Армстронг, не Эдвин Олдрин глядели со стены тесной девичьей спаленки в ее кровать. Нет, сияющая улыбка русского пионера манила ее стократ сильней. Она знала, что Гагарин погиб еще до того, как она появилась на свет. Но вырезанный из журнала черно-белый портрет в низком разрешении испускал почти видимую глазу ауру запретной чувственности. Он был русский, и любить его не полагалось. Он был павшим героем, и это придавало ему сходство с протагонистом любимых анимэ. Он был первым в космосе. И у нее он тоже стал первым.

— You have to, — ободряюще кивнул Олег. — It is an order. He’s Commander of the Expedition 17, so he’s your Commander, too. [1] — Придется тебе это сделать. Это приказ. Он — командир Семнацдатой экспедиции, а значит, и твой командир тоже.

— The command hasn’t been handed over yet, — возразила Пегги Уитсон. — I’m still in charge here. And I officially object it. If you dare to consume alcohol onboard the ISS, I will formally complain to NASA. [2] — Руководство МКС еще не было передано официально, а значит, командую здесь я. И я официально протестую. Если вы осмелитесь употреблять алкоголь на МКС, я пожалуюсь в НАСА.

— Come on, Peggy! — бортинженер Маленченко сделал бровки домиком. — It was a hard long day. We’ve been so busy working, and then that press conference… We need to relax! [3] — Да ладно, Пегги! У нас был долгий и трудный день. Пришлось крепко потрудиться, а потом еще эта пресс-конференция! Надо же как-то расслабляться!

— Oh Yuri, — Уитсон недовольно нахмурилась. — You start reminding me of those ridiculous ever-drunk Soviet cosmonauts from our stupid movies… [4] — О, Юрий! Ты начинаешь напоминать мне этих смехотворных вечно пьяных советских космонавтов из наших дурацких фильмов…

— Peggy, please! — вступил наконец и сам Сергей. — You know that it is a very special day for us three… [5] — Пегги, ну пожалуйста! Ты же знаешь, для нас троих — сегодня совершенно особенный день. Еще немного дожать ее, ребята, — шепнул он Юрию и Олегу Кононенко.

— Very special day, — подтвердил Кононенко. — Very. [6] — Очень особенный день. Очень.

— Oh guys, come on… — голос Пегги дрогнул. — You can’t be serious… [7] — Да ладно вам, ребята… Вы ведь это все не всерьез…

— The 12th of April! [8] — 12 апреля! — на всякий случай уточнил Волков.

Пегги растерянно оглянулась на своего соотечественника. Но Гаррет Рейзмэн, с интересом наблюдавший за ходом прений, поспешно отвернулся и забегал пальцами по клавишам компьютера.

— The day of Cosmonautics! [9] — День Космонавтики! — торжественно объявил Сергей.

— Goddamn, I know it, believe me! We’ve been celebrating it the whole freaking day! This press conference, and these wonderful Korean salads, — Пегги сердито сверкнула глазами на кореянку. — Personally, I think we’ve been celebrating too much. [10] — Черт подери, я прекрасно знаю это, поверьте мне! Мы сегодня праздновали целый чертов день! И эта пресс-конференция, и эти распрекрасные корейские салатики!..Лично я думаю, что мы как раз праздновали слишком бурно.

— Сеансов связи сегодня больше не будет? — негромко уточнил Кононенко у Волкова.

— Я сказал, оборудование будет на профилактике. И вообще, у нас сейчас официально сон. Часа два точно в запасе есть. Отключай камеры.

— Peggy, it is safe, no one will know, — заверил упрямую американку Волков. — Word of officer! [11] — Пегги, это совершенно безопасно, уверяю тебя! Слово офицера!

— Excuse me? Oh, whatever! Okay, guys… Anyway, with this mission I’ve just set a new world record, I don’t care, I can quit. Think about your careers yourself, what the hell I have to be your mummy… — Уитсон взъерошила челку. — Happy Day of Cosmonautics, people! [12] — Что, простите? О, да какая разница! Ладно, ребята. Неважно, лично я этой миссией установила новый мировой рекорд, мне-то все равно, могу и уволиться. Заботьтесь о своих карьерах сами, какого черта я должна быть вашей мамочкой… Счастливого Дня Космонавтики!

— О! — одобрительно загудел Кононенко, извлекая из кармана соску и отбирая у Волкова бутылку.

Движения его были скупы и отточены до совершенства. Детская соска была натянута на оголенное горлышко со скоростью, которой позавидовала бы любая профессионалка. Ни единой капли драгоценного напитка не было пролито зря. Отвинченная пробка крохотным Sputnik’ом отправилась в космическое странствие по собственной игрушечной орбите.

Кононенко почтительно передал сосуд командиру Семнадцатой экспедиции. Тот отсалютовал бутылкой суровой американке и подмигнул затрепетавшей Ли Со Ен.

— Dear colleagues, — начал он. — Exactly forty-seven years ago Yuri Gagarin was here, on the orbit. And he was the first human ever to do it. My father knew him personally, you know. Gagarin told him once he saw things during his flight… So every time someone was said Gagarin was the first in space , he would always correct this man. Only the first human , he always insisted… [13] — Дорогие коллеги! Ровно сорок семь лет назад Юрий Гагарин был здесь, на орбите. И он был первым человеком, который сделал это. А надо сказать, мой отец знал его лично. Гагарин сказал ему однажды, что во время того полета, он видел такое… И с тех пор, каждый раз, когда кто-то при нем говорил, что он он был первым в космосе, Гагарин непременно уточнял: « Первым человеком в космосе».

Он говорил и говорил на своем чудном и чудесном русском английском, и Пегги Уитсон уже морщинисто улыбалась, и Гэррет Рэйзмэн, осмелев, показался из-за своего компьютера и потянулся к людям… А Ли Со Ен плыла в волшебной дреме. Время замедлилось для нее, и в одно слились две улыбки: мальчишеская, задорная — молодого русского командира, и порочная, зовущая — черно-белого Юрия Гагарина с портрета в ее спаленке. И глаза Волкова блистали отражением звезд, увиденных Гагариным. Он воплотился в этом человеке и нашел ее. Теперь она была в этом уверена.

— So, let’s drink to the continuation of our international cooperation of space exploration, and to Yuri Gagarin, who paved the road to space for all of us, so that we could meet each other! [14] — Так давайте же выпьем за продолжение международного сотрудничества в освоении космического пространства, и за Юрия Гагарина, который проложил дорогу в космос для каждого из нас, так что все мы смогли здесь встретиться. — закруглил свое выступление Волков и джентельменски вручил бутылку Пегги.