Селия Фридман - Рожденные в завоеваниях

— Я — браксан, — ответил Турак с вызовом.

— Правда? — казалось, Сечавех забавляется, и это тоже было нарочно, с целью принести сыну боль. — Ты правда браксан?

Турак в ярости кинул в отца тряпку, но она застряла в захлопнувшихся дверях, когда кайм’эра вышел.

— Я не могу так, — пробормотал Турак. — Не могу. Если он собирается заставить меня…

Дверь открылась. Силне поймала тряпку и остановилась, держа ее в руке.

— Лорд? — мягко спросила она.

Он жестом попросил ее войти.

Силне была невысокой женщиной, черноволосой благодаря своей браксанской половине, но с узкими бедрами из-за генетического загрязнения какой-то менее красивой расой.

«Почему она с ним остается? — внезапно подумал Турак. — Что заставляет ее служить этому человеку?»

Силне несла небольшой поднос. На нем стоял маленький стеклянный пузырек, наполненный небольшим количеством болеутоляющего для Турака. Это было средство от любой боли и довольно слабое, поэтому мало поможет, тем не менее Турак посчитал, что оно предпочтительнее, чем ничего, и с благодарностью выпил.

Власть. Силне терпит Сечавеха, потому что его Дом обеспечивает ей власть. Независимо от того, как сильно он ненавидит женщин, ему необходима одна, чтобы вести дела Дома. Независимо от того, как Сечавех ненавидит ее, он должен склоняться — хотя и неохотно — перед ее компетентностью. Этого требует браксанская традиция.

— А он… правда? Ту женщину… — Турак не мог выразиться более точно, словно таким образом кошмар обратит в реальность.

— Простолюдинку, лорд? — Силне слегка улыбнулась. — Сомневаюсь, что она стоила его времени. Вероятно, ею занимался охранник, а это быстро. — Турак знал, что она врет, но был благодарен ей за это. — Это для вас имеет такое большое значение?

— Он сделал это, чтобы причинить мне боль, — негодующе бросил Турак.

— Он хочет, чтобы вы научились быть нечувствительным к подобным вещам, — заметила Силне.

— Он ненавидит меня!

— И так должно быть, — Силне взяла пустой пузырек из его руки и снова поставила на поднос. — Разве нет, лорд Турак?

— Да, — он закрыл глаза и откинулся на шелковые подушки. — Конечно. Очень правильно. Всегда лишь ненависть… Я хочу убить его, Силне!

— Если бы вы на самом деле желали этого, по-настоящему, то не стали бы мне говорить, — помолчав, сказала она. — Вы бы не говорили никому, даже в шутку. Слишком опасно. Смерть браксана… Это очень серьезно, лорд. Поэтому я могу предположить, что вы говорите не всерьез?

Турак посмотрел на Хозяйку и постарался понять, что она на самом деле хочет сказать, но или у него в этом не имелось должной практики, или Силне была к этому готова. Какая женщина решит служить Сечавеху и делать это успешно, не став жертвой его лютого женоненавистничества?

— Можешь, — сказал Турак и поражаясь ее силе, когда она покинула комнату.

«Если бы вы на самом деле желали этого…»

Турак говорил это тысячу раз и всерьез, как браксан всегда открыто говорит такие вещи. Он представлял бесконечные варианты смерти отца и во всех случаях именно его рука держала нож, опускала шокер, бросала бомбу… Но хоть когда-нибудь он подумал, что может это сделать в реальности? Учитывая связанный с этим риск?

А, но как бы это было сладко!

Турак снова фантазировал — представлял край скалы на Матинаре — но видение получилось туманным. В этот раз его мечтания не смогли дать ему обычного облегчения, как случалось раньше. Столкнувшись с реальностью, мечтания бледнели, им недоставало истинных эмоций.

Но он на самом деле это сделает?

Много лет назад он мог бы сказать нет и забыть об этом; много жентов назад, даже несколько дней назад он быстро отмахнулся бы от такой мысли, быстро оценив последствия. Теперь же… искушение было велико. Сечавех довел его до полного отчаяния, не только не давая ему статуса мужчины, но играя с ним, подпитываясь его страданиями… Турак был готов рассмотреть любой вариант, лишь бы не сидеть без дела и не проглатывать это все, день за днем, год за годом, как очевидно планировалось его отцом. Месть будет сладкой, после стольких унижений. Но как?..

Тем вечером Турак не пил. Впервые за много жентов он не поддерживал себя алкоголем, потому что хотел сохранить мысли ясными. Он трезво оценил действия кайм’эра, но ненависть так сильно жгла его, что чуть снова не заставила обратиться к вину, чтобы забыться. Но нет, это реальность. Десять лет Турак сидел в этом Доме, как в капкане, привязанный к человеку, который ненавидел его со всей страстью, надлежащей двум взрослым браксанам, тем не менее этот человек отказывался признать его взрослым. Теперь пришло время сыну пожать плоды гнева и обратить их в действие. И если дело рискованным и нелегальным — ну, значит, следует действовать осторожно.

Турак задумался о проблеме: браксаны, контролировавшие все, что имело значение в Холдинге, давно вооружились против возможных наемных убийц, с умом используя закон и традицию. Не было более ужасного преступления, чем убийство чистокровного браксана, и ни за одно преступление кара не следовала так быстро. Если совершалось подобное немыслимое действие, то можно было закрыть глаза на все существующие законы, и не щадить никого из людей. Если убийца — даже подозреваемый в убийстве — просил убежища на какой-то планете, и если эта планета оказывалась достаточно глупой, чтобы принять его, то и ей, и ее населению предстояло поплатиться за это, жизни ее обитателей уже ничего не значили и их можно было уничтожить от имени браксанского правосудия. И горе убийце, которого поймают! Для него предполагались пытки, как древние, так и современные, проливающие кровь и бескровные, имплантанты в нервы, специально рассчитанные, чтобы лишить человека чувства собственного достоинства и силы, но не давая ему умереть. Это была такая мрачная картина, что раньше часто портила мечтания Турака о мести и показывала, что они являются не более, чем беспомощными грезами. Но только не теперь.

Он начал планировать.

Как браксан убивает браксана? Жаоры носят только представители этого племени и оставляют рану, по которой можно определить, чем она нанесена. Яд доступен только членам главной расы и опять же сразу же свидетельствует, что убийца принадлежит к ней. Кроме всего этого существует необходимость открытого столкновения, что значительно усложнит дело. Но Турак являлся типичным представителем своей расы и не мог пойти на отмщение, не удовлетворив самолюбия — он хотел заставить Сечавеха понять, кто устроил нападение. В этом заключалась самая большая опасность.

Было слишком много вариантов. Турак пытался убедить себя в этом, но ему не удавалось. Проходили дни, полные унижения, поскольку у него нет прав на свое имя или на собственных женщин, дни, когда он боролся с желанием напиться до беспамятства, как часто делал в прошлом. Когда-то он мечтал завоевать наследство, этого казалось, хочет и Сечавех. Наконец Турак понял, что это невозможно. Его отец мучил его, нарочно и со знанием дела, давал обещание предоставить независимость, только чтобы потянуть время. Кайм’эра сделал врага из собственного сына; и теперь Турак намеревался заставить отца платить по счету.