Владимир Михайлов - Беглецы из ниоткуда

Жизнь, ничего не поделаешь. Акции «Трансгалакта», добавим, сразу же подросли в котировке. А за происшествие с «Китом» никто не понес никакого наказания: дело прошлое, и все сроки давности успели благополучно истечь.

Но одно черное дело директора названной фирмы все-таки успели совершить еще до того, как было принято и опубликовано решение, о котором мы только что сказали. И результат этого дела Комиссар, Функ и Бромли приняли к сердцу гораздо ближе, чем федерализацию компании.

Люди из Службы Предупреждения, которым Комиссар поручил доставить на Землю инженера Бруннера, выполнить это распоряжение не смогли. Они просто не обнаружили инженера там, где он должен был находиться – и действительно находился до самых последних дней. Он исчез, не оставив на Симоне никаких следов. Растворился в пространстве, не захватив с собой даже зубной щетки. Его усердно искали, но не нашли. Так что пролить дополнительный свет на историю с установкой на «Ките» нештатной аппаратуры оказалось некому.

Тут, однако, надо оговориться: что в исчезновении Бруннера замешан «Трансгалакт» – это всего лишь наше предположение, мы воспользовались старым римским принципом – искать того, кому это было выгодно. Кому же еще, кроме ТГ? Но доказать никто и никому ничего не доказал, поэтому обвинения не были предъявлены, а значит, никто и не понес никакого наказания. Бруннера искали; но очень непросто найти человека, если искать приходится во множестве миров Федерации, в том числе и таких, где цивилизация существует лишь в границах главного города, остальное же все живет по своим правилам, – и тем более если человек этот очень не хочет, чтобы его нашли и начали разговаривать на темы, на которые ему совершенно ни к чему беседовать.

Возможно, ему было просто очень стыдно за вопиющий прокол, пусть и давний; и в самом деле: монтеру такой квалификации непростительно перепутать два комплекта установок – пусть даже очень напоминавших друг друга. Могло быть и так, что Хинду очень не хотелось ждать, пока ему разрешат использовать какой-нибудь корабль для проведения эксперимента – и он сумел уговорить Бруннера дать зеленую улицу именно его аппаратам. Могло, конечно. Если так – то инженера Бруннера никто не похищал и уж тем более не убивал, и он до сих пор обитает где-нибудь на окраине Галактики, на лоне дикой природы.

Так что наше предположение – всего лишь отражение застарелой скверной привычки: из всех возможных причин верить всегда в самую мрачную. Привычка эта, впрочем, основывается на личном опыте, на знании и понимании людских характеров и приоритетов.

Что же касается людей, которым поговорить с Бруннером очень хотелось, то они восприняли неприятную новость стоически, потому что их куда больше волновала судьба «Кита» и его человечества, а судьба эта именно сейчас висела даже не на волоске, а на какой-то нити столь эфемерной, что пресловутый волосок по сравнению с нею показался бы надежным, как якорная цепь танкера водоизмещением в двести тысяч регистровых брутто-тонн. Так что по поводу Бруннера они не высказались сколько-нибудь определенно, оставив, видимо, сожаления до лучших времен.

Если таковые наступят; это всегда сомнительно, но ведь бывает, что они и действительно приходят?

– Отсчет времени включен?

– Отсчет ведется, Всеобъемлющий, согласно вашему распоряжению.

– Сколько осталось у них?

– Одна треть последней паузы.

По земному отсчету времени это составляло три с небольшим часа.

– Силы уничтожения?

– В полной готовности, Всеобъемлющий. Можем начинать хоть мгновенно.

– Нет. Мы поставили срок – и мы его выдержим. Но ни мгновения больше.

– Все будет соблюдено строжайшим образом.

За временем следили не только в пространстве разума, именуемого Всеобъемлющим – хотя таким он, конечно, по большому счету не был. Но это как раз интересовало обитателей «Кита» меньше всего. Зато время – больше всего остального.

Срок был им известен, как бывает известно прошлое. Потому что он и находился в прошлом – уже почти весь. Счет пошел на минуты.

Однако к этому времени монтаж батарей был закончен, а кроме того, успели даже завершить подготовку корабля к старту, что обычно отнимает кучу времени. Успели. Оставалось лишь пассажирам (снова они сделались наконец пассажирами, хотя всего значения, каким обладало это событие, ни один еще по-настоящему не прочувствовал) занять места в своих каютах, в противоперегрузочных коконах, а членам экипажа – на своих постах, инженеру – переключить новые батареи с режима накопления на режим отдачи, капитану же, убедившись, что все и всё находится там, где и полагается, – врубить автоматы на старт.

Однако коконы все еще оставались пустыми, и посты экипажа – тоже. Зато на Центральном посту, у аппаратов внешней связи, толпилось столько народу, сколько никак не должно было быть. И никто никого не выгонял.

Все было в порядке – за исключением того, что катер с Орланой на борту до сих пор не вернулся. И по-прежнему не наблюдался даже локаторами. Это означало, что он очень, очень далеко.

Люди в Центральном посту молчали, стояли неподвижно, и только взгляды каждого находились в постоянном движении по одному и тому же маршруту: от экрана локатора – к табло главного хронометра и обратно. Туда – назад, туда – назад.

На экране ничего не менялось. На табло же доли секунды, и секунды, и минуты мчались так, словно хотели побить галактический рекорд в спринте.

Когда в запасе осталось ровно столько времени, сколько его требовалось, чтобы все срочно заняли свои места и корабль начал движение, устоявшуюся тишину нарушил капитан. Не садясь, он приступил к контрольному предстартовому опросу:

– Штурман, пространство по заданному курсу?

– Пространство чистое, – проглотив комок, доложил штурман Луговой.

– Инженер, состояние машин и механизмов? Готовность к старту?

– Готовность полная, – отрапортовал инженер, но вовсе не так браво, как бывало в прежние времена. И добавил уже сверх программы:

– В сопространство уйдем. А там – как повезет. Гарантии нет.

Этих слов капитан предпочел не услышать: о батареях все было прекрасно известно и ему самому.

Но он никак не мог пропустить мимо ушей другие слова, произнесенные высоким, громким – на грани крика – голосом:

– Нет! Вы не сделаете этого!

То была Вера. Мать. Пусть и грешная, но – мать.

– Капитан! Будем мужчинами!

То был Истомин.

И Карский, отец:

– Остановитесь, капитан! Приказываю вам как представитель администрации!

Капитан ответил:

– Здесь хозяин – я. И ответственность – на мне. Все понимаю. Но нас здесь – два десятка. А она – одна. Мой долг – увести корабль от гибели. Хотя бы освободим им этот… канал. А тогда можно будет продолжить поиск…