Владимир Михайлов - Беглецы из ниоткуда

Да конечно же! Он, Истомин, и сам ведь некоторое время жил в туристическом корпусе. И сейчас смутно вспоминал, что и там был выход. Он считался аварийным, и им не пользовались. Но он тем не менее существовал. И Рудик, кажется, чем-то занимался и там…

Черт побери! Дети! А что, если у них там что-то не заладится, и они разгерметизируют корабль? Самое малое, что может тогда случиться, – механизмы страховки отсекут туристический корпус от остальных помещений «Кита», и все, кто там находится, погибнут из-за катастрофического падения давления и отсутствия воздуха.

Они же ничего не понимают! Это же дети всего лишь!

Истомина охватил ужас.

Это сильное чувство сразу же вернуло его к повседневности. Он повернулся, быстро приблизился к выходу, закрыл за собою дверную пластину и направился к цели своего путешествия.

Уже когда он покидал салон, ему почудился знакомый звук: словно бы приотворилась дверь одной из кают.

Истомин, не оглянувшись, лишь ускорил шаги.

Его визит в обитаемый корпус остался незамеченным – или, точнее, хотя и был замечен, но никого не встревожил, наоборот – тут же позабылся. Карачаров – а именно он хотел было выйти из своей каюты в салон, – отворив дверь, увидел чью-то спину и, нимало не интересуясь тем – кто же это и почему бродит среди ночи по салону, – тут же затворил дверь и даже запер, твердо решив не откликаться, если даже к нему постучат. Желание прогуляться по корабельным окрестностям (а физик в нередкие бессонные ночи не раз предпринимал такие вылазки) сразу же исчезло: у Карачарова не было охоты встречаться сейчас с кем бы то ни было. Вот если бы это оказалась женщина… Но спина выглядела мужской, пусть и в халате. Насколько физик разбирался в силуэтах.

Карачаров хотел выйти из своей каюты потому, что несколько минут тому назад, когда он, целиком уйдя в размышления, привычно расхаживал по каюте взад и вперед, ему показалось, что пол на какое-то мгновение ушел из-под ног, все вокруг задрожало, и физик едва не растянулся на ковре. Но когда он, приотворив дверь, увидел спокойно удалявшегося человека, Карачаров предположил, что все, что с ним произошло, было лишь его собственным ощущением: просто на секунду закружилась голова – от усталости, от перенапряжения, мало ли от чего она могла вдруг дать такой сбой. Так что он успокоился, вернулся к столу и продолжал раздумывать над своими проблемами.

К бессонным ночам, когда уснуть удавалось лишь утром (зато потом можно было спать хоть до вечера) Карачаров успел привыкнуть. Они его не волновали; мало того – он считал это естественным. Проанализировав причины, он понял, что иначе и быть не могло.

Люди, внезапно вырванные из жизни, лишенные связей с нею, но продолжающие биологически существовать, как правило, остаются на том уровне представлений, стремлений, интересов и ценностей, на каком находились в миг отторжения – если только новое бытие не заставляет их перестроить шкалу ценностей и систему взглядов и если они не прилагают немалых усилий, чтобы найти новое применение своей энергии и способностям.

Но в любом случае человек либо продолжает активно работать так, как он привык, – и тогда сохраняет себя, как полноценного деятеля, либо какое-то время вертится вхолостую, а затем, не имея обратной связи с результатами деятельности, затухает – и немедленно начинается деградация.

Большинству обитателей «Кита» помогли уцелеть дети; с ними возник целый мир новых чувств и задач, и о расслаблении не могло быть и речи.

Карачаров же, сознавая грозящую опасность и не находя более применения своим силам в жизни бывшего корабля, глубоко обиженный людьми, отказавшими ему в доверии на выборах, нашел выход в том, чтобы закапсулироваться в ту же физику, которой занимался всю сознательную жизнь.

Его попытка спасти маленькое человечество «Кита» не увенчалась успехом: расчет был правилен, но корабль оказался не в состоянии предоставить нужную мощность. Не повезло и с планетой: на сей раз тоже расчет был верен, но настолько безнадежен, что физик не решился обнародовать его и, чтобы не позволить людям совершенно потерять надежду, сократил сроки на несколько порядков; все бы ничего, но молодежь пересчитала и обвинила его в ошибке, хотя на самом деле ошибки не было, существовало лишь желание ободрить, заставить жить и надеяться.

Его усилия остались неоцененными, и Карачаров не мог не обидеться на это, а с другой стороны – не смог отказаться от желания все-таки сделать по-своему: доказать, что если кто-то и спасет людей, то лишь он один – никто другой.

Вывод напрашивался сам собой: надо было до конца разобраться в том, как именно произошло то, что с ними произошло, каков был механизм явления, и – самое главное – была ли затрата энергии на инверсию и на самом деле столь громадной, как следовало из его первых предположений. Если процесс и на самом деле был настолько энергоемким, то – откуда эта энергия взялась, если мощность корабля не позволяла оперировать такими величинами? А если тогда физик ошибся и процесс на деле был гораздо более экономичным – то каким же, черт бы его взял, он был?

Вот в эту проблематику он и влез и ни о чем другом больше не хотел думать. Разобраться оказалось сложнее, чем ему виделось вначале. Потребовалась такая математика, какой он раньше не пользовался; на одно освоение этого аппарата ушло больше двух лет. И лишь относительно недавно, после исследования многих возникавших у него вариантов, он, похоже, напал на верную тропинку – и не быстро, но все более уверенно продвигался теперь по ней.

Еще много программ предстояло рассчитать, чтобы приблизиться к конечному результату, но главный вывод физик мог бы, пожалуй, сформулировать уже и сейчас. Вывод был очень простым и совершенно неожиданным.

А заключался он в том, что происшедшее с «Китом» и его обитателями событие никак не могло произойти без человеческого вмешательства. Или, говоря иначе, – природа не обладала такими устройствами, какие – по выводам Карачарова – были необходимы для того, чтобы осуществить инверсию в столь небольшом масштабе. Теперь физику представлялось, что энергия при этом потребовалась достаточно скромная; природа в галактическом пространстве не оперирует такими величинами, подобная дозировка – явный след человека.

Конечно, все это надо было еще не раз проверить – и логически, и математически, и вообще – с точки зрения здравого смысла.

Но вместе с этими выводами неизбежно должна была возникнуть – и на самом деле возникла – масса вопросов. Люди? Какие люди? Кто-то из тех, кто и сейчас находится на борту «Кита»? Но кто и почему мог пожелать себе такой судьбы? А если кто-то и мог – для того, чтобы добиться такого результата, нужно было владеть и теорией, и ее прикладными возможностями так, как ими владели, в лучшем случае, полдюжины человек в Федерации. Кто-то со стороны? Зачем? Чтобы воспрепятствовать прибытию на Землю кого-то из пассажиров? Кого и почему? И почему – именно таким, прямо сказать, не самым простым способом? Не проще было бы, в таком случае, просто взорвать корабль? Чтобы разбираться в таких проблемах, надо было обладать опытом следственной работы; но этого как раз у Карачарова и не было.