Владимир Михайлов - Наследники Ассарта

А… а… а…

Но время торопит. И потому – продолжим.

Это все, названное и неназванное, были закуски. Законный вопрос возникает: а что же ими закусывать?

Впрочем, у донков, усаженных за стол, такого недоумения не возникало. Они сразу, наметанным глазом определяли: есть, есть. Тут смерть от жажды никому не грозит.

Вина: старые и молодые, красные и белые, желтые и розовые, сладкие и сухие, молчаливые и шипучие, покрепче и послабее; то есть какого ни пожелаешь – без труда найдешь его здесь: попросту кивнешь лакею, назовешь – и он тут же тебе нальет.

Не в стакан, конечно. Стаканы – для простолюдинов, так же, как кружки из грубого металла – для солдат. А тут – кубки, кому – хрустальные в золоте и серебре, а кому и сплошь золотые, такие, что и пустой с трудом поднимаешь. Ох, боюсь – после пиршества, как станут пересчитывать посуду, многого недосчитаются. Даже цвет ассартской нации падок на сувениры из благородных металлов. И то сказать: не каждый год устраивают в Жилище Власти такие посиделки.

И невольно зашевелится каверзная мыслишка: ведь Власть – она все-таки Власть. Может себе позволить и вот такое. Даже сейчас. А что мы? Да ничего…

На чем мы остановились?

Да, на винах. Но они все же, так сказать, не главные на столе. Это скорее для женщин. Ну, еще, может быть, для людей почтенного возраста. А настоящий мужчина невольно ищет взглядом другое. Основополагающее. То, что покрепче.

Только зачем искать? Вот они все – на глазах. Графины, увесистые и гордые, как храмовые башни. Запотели в тепле, слезу пустили. Но и сквозь дымку эту различаются цвета: вот хлебные сорта – и прозрачные, и зеленоватые, и желтоватые, с травками и без, а иные графины опоясаны красной ленточкой с бантом. Что означает: это материал горючий, высочайшей крепости, если ты не закален – лучше не посягай, не то может и какое-нибудь неудобство приключиться. А вот и виноградные, цвета летнего загара, который не без труда пробивается сквозь окаменевшую корку пыли, скопившейся на бутылках в холодных подвалах за десятки лет…

Да. Да-а-а… Верховная Власть – она, безусловно, и сейчас на многое способна, раз уж… (Снова возникает такая мыслишка.)

Но всякие мысли исчезают, и возникает даже некоторое недоумение, как только донк, с трудом оторвав взгляд от стола и кончив прикидывать – во что же все это обошлось династии, осознает вдруг, что расположены они – донки – за столом каким-то странным образом.

Заключается же странность в том, что между донком и его соседом слева находится пустое место. То есть стул стоит, но он никем не занят.

И между донком и соседом справа – то же самое: пустота.

Сразу же начинается напряженная работа мысли: это что же, для того так сделано, чтобы мы, добрые соседи, за столом не сцеплялись, не толкали друг друга, в чужую тарелку не залезали? Такого, значит, тут о нас мнения – что мы до того серые, что и приличий не понимаем?

Но это умозаключение тут же рушится перед тем фактом, что на столе, перед каждым пустующим стулом, располагается полный обеденный прибор, с теми же восемью ножами и семью вилками и вилочками, что и перед любым донком. С тарелками и тарелочками, только вместо тяжелых кубков тут – бокалы, и стройные, и пузатые, а также маленькие рюмки.

И вдруг осеняет: Великая Рыба, да ведь это – для…

Но уже нет времени додумывать.

Потому что снова распахиваются уже затворенные было двери – и все разом золотыми летучими рыбками впархивают – они.

Те, кого эти стулья и ожидали: женщины. Даже можно сказать – девушки. Вряд ли хоть одной из них больше двадцати двух – двадцати трех. По виду, во всяком случае. А иной, может быть, и шестнадцать едва пробило.

Одеты они не в исторические наряды, а очень по-современному. И это представляется весьма уместным. Потому что в древности наряд был призван – скрывать. А в наши дни – открывать и подчеркивать. И все эти прелестные создания открыты и подчеркнуты.

Звездно улыбаясь, они без малейшей задержки разлетаются по всей трапезной. И каждый сверчок знает свой… ну, в смысле, что каждая из них уверенно приближается именно к своему стулу и усаживается на него изящно и уверенно. И каждая смотрит на своего соседа справа. Называет свое имя. И улыбается снова – уже не как звезда, но как все скопление Нагор разом.

Вот теперь все в полном порядке. Остается поставить точку.

Звучит труба.

На этот раз все, кто ни сидит за столом, встают, не дожидаясь, пока им намекнут. Стол и последний удар – девушки, удар явно ниже пояса, расслабил даже самых озлобленных и непримиримых.

И появляется Правительница. Жемчужина Ястра.

Она – единственная, у кого не будет здесь партнера. Кресло рядом с нею, во главе стола, останется – понимают донки – пустым. Раз уж самого Властелина нет в Сомонте, никто не вправе занять это место.

И никто, кроме нее, не вправе провозгласить первое Слово.

Льются жидкости в кубки и бокалы. Лакеи, оказывается, хорошо знают – или телепатически угадывают – кому чего. Но всем – по полному.

Повелительница не приглашает никого сесть и остается стоять сама. Ей подают – как полагается, с поклоном – золотой кубок тонкой чеканки. И цены, наверное, умопомрачительной. И она произносит – громко, звонко, уверенно:

– Слава Власти!

И пьет – лихо, до дна. Роняет кубок; его тут же подхватывают услужливые руки.

Она ждет, пока не допьет – спеша, мелкими глотками – последний. Видимо, не привыкший еще к тяготам пиpов. Из молодых. И только после этого:

– Садитесь, донки и дамы. Приятного аппетита.

И уже снова наливают…

Идет пир горой. Уже передохнули по первому разу – и снова налегли на закуски, не забывая и выпить. И со Словом, и без него – просто так. Благо, кубки пустыми не стоят, порожние графины уносят и тут же возвращают полными. Уже застолье гудит густо и ровно, как хорошо прогретый мотор. Но еще не пришел час для работы.

Так думает Правительница, со своего места наблюдая за гостями и гостьями.

«Сукины дети, – (это не о гостях). – Ясно же просила: мне – виноградный сок. А подают – в четвертый уже раз – персиковый».

«Молодцы, – думает Правительница (о своей тарменарской гвардии). – Сказано им было – обшарить все дома в Первом цикле, и хоть родить – но найти и представить полсотни молодых девиц, приятных на вид и не бедно одетых. Нашли и представили. Поощрить».

«Сукины дети, – думает Правительница (уже о гостях). – Медленно созревают, медленно. Жрут больше, чем пьют. Соскучились по деликатесам. Сказать, чтобы почаще подливали, не ждали, пока кубок обсохнет…»

«Молодцы, – думает Правительница (о своей кухонной команде). – Все ведь годами лежало в морозе – стратегический запас Жилища Власти последний раз обновлялся еще при старом Властелине; ухитрились приготовить все так, что выглядит свежайшим, не вчерашним даже, а сегодняшним. Даже ведь почти вся травка – из рефрижератора. Наградить непременно».