Сергей Вольнов - Ответный уход

– Груммиль Сторас, – подсказал приблудившийся незнакомец.

– А ты, Груммиль, с ними вживую встречался?

– Да нет, не доводилось как-то…

Этот нежданный собеседник Груммиль Сторас выглядел, в общем-то, непримечательно, если бы не пара деталей: глубоко посаженные тёмные глаза на округлом лице и хищный с горбинкой нос, тонкая спинка которого к тому же ещё и была искривлена, скорее всего тупым тяжёлым предметом, коим вполне мог быть чей-то кулак. Всё остальное было усреднённое и неброское. Даже одежда. Одет он был в эластичный моноцветный «комби» серого окраса, застёгнутый под самое горло.

Новый собутыльник, как ни странно, беседу не испортил; мужчина принялся вспоминать путешествия, которые совершал, будучи молодым лоботрясом, купавшимся в деньгах и внимании богатых родителей. Правда, Лакайфу, который за всю жизнь так и не выбрался дальше этого космопорта, пришлось стреножить свой язык и просто поддакивать, усердно подливая. А вот Корнеич неожиданно расчувствовался…

– Эх, податься бы в Луатну… – мечтательно прикрыл он веки. – Это в скоплении Единорога, четвёртая планета системы Белого Медведя… Там знаешь в чём своеобразие? Не знаешь, так я скажу. Там воздух имел запах! Именно запах, а не всякую там химическую вонищу. Я до сих пор отчётливо представляю тамошний утренний ветер, я помню свой восторг, когда пришло понимание, КАК пахнет настоящее Утро… А мир Багридда? Кто из вас бывал там? Кто вспомнит эти с ума сводящие, завораживающие поля, что расстилаются под ногами цветными волнами, накатывающимися одна за другой… Я обожал бродить по этим светящимся коврам, состоящим из колоний полуразумных растений, напоминающих пушистый мох. А они обожают, когда по ним ходят. Если долго находиться наедине с ними, и ничем не пугать, то они пытаются настроиться на контакт и трансформировать человеческие мыслеобразы, и даже транслировать, как на гигантском экране, всё то, о чём думают ходящие по ним. Представляешь, огромный видеоковёр под твоими ногами, а ты идёшь по целому миру, по всему тому, что рождается в твоей голове, видишь знакомые образы, пугаешься тому, что прятало подсознание… А когда они начинают тебе доверять и пробуют показывать своё сокровенное – этого не описать! Голова начинает идти кругом, ты куда-то проваливаешься… Чем не виртуальный наркотик, тотальные глюки со всех сторон! А когда почувствуешь, что уже не выдержать – просто закрой глаза и замри на месте… Разительный контраст – только ты, темнота и тёплый ветер. Странно, там ведь всегда был только тёплый ветер, приветливый такой… – Иван закашлялся, не глядя нащупал стакан с недопитым коктейлем и опрокинул его одним махом себе в глотку. Крякнул, сжав кулаки, и продолжил: – А теперь где он, этот непередаваемый, прекрасный мир? Где?! А нигде… Стёрт! Так же, как Луатна. Так же, как и Чэнджи… Тоже ещё та планетка была. Я там бывал в юности. Там всё не так, как на Багридде. Суровый мир… для настоящих мужчин. И ветер там злой, но не враждебный, а… Понимаешь… – Иван подыскивал слова, потрясая раскрытой пятерней. – Ветер там словно испытывал тебя. Налетит тугой волною, окатит, побуйствует, а потом глядишь – признáет, и всё, ты свой… Дальше – только освежает. Но всё равно, в руки не даётся, у ног обессилено не скручивается…

Груммиль что-то возразил по поводу ветра, обозвав явление просто атмосферным потоком, на что старик досадливо отмахнулся, посоветовав не болтать о том, в чём ни черта не смыслишь. И добавил:

– Я помню каждый оттенок, каждый нюанс ветров стёртых миров. Больше того, мне кажется, я чувствую неощутимый, невидимый звёздный ветер. Он влечёт меня от звезды к звезде, сдувает с места. Не позволяет застыть без движения… Помогает верить, что ещё не всё потеряно. Что если ищешь, то обязательно найдёшь.

Лакайф погрузился в свои мысли, которые большей частью состояли из запоздалой жалости к самому себе, домоседу, который нигде не бывал и не повидал даже тысячной доли того, о чём рассказал старик. Потом да-уннец принялся рассматривать немногочисленных посетителей бара, прикидывая: а не сменить ли ему собутыльников, если уж эти двое так превосходно справляются без его участия? В конечном итоге Лакайф сосредоточился на барной стойке. Как раз в эту секунду к бармену подошла знакомая проститутка и, перекинувшись с узколицым парой слов, жеманно указала на их укромный столик. Бармен отрицательно покачал головой, мол, нет, подруга, там тебе не обломится… Когда профессиональный собутыльник очнулся от раздумий, то угодил в середину разговора на новую тему.

– …нажды, в одночасье и бесповоротно, я утратил идеалы… – устало, обречённо повествовал о чём-то Корнеич. – Поверьте, это полный абзац, ребята, потерять в одночасье всё, чем жил… Был я убеждённым добровольцем, так как искренне верил, что Иные и наши способны делать общее дело… вместе, сообща. Увы, оказалось, всё не так. И даже больше – им на нас наплевать, более того, насрать им на нас…

– А может, ОНИ просто не хотят? Не желают делиться могуществом и властью с… нами? – медленно произнёс Груммиль.

– Тяшки не просто не хотят. Они не верят нам… Все Иные нас попросту до сих пор боятся, и будут бояться всегда. Они придумали себе жупел, образ самого чудовищного существа во Вселенной, и всячески его культивируют. Умнó, вообще-то. Объединившись в ненависти против кого-то одного, можно более-менее поддерживать стабильность сообщества. Но эта ненависть – религия слабых и трусливых, собравшихся в стаю, чтобы раз за разом распинать зазевавшегося и подставившегося бога…

– Ну ты хватил, Иван, насчёт бога-то… Какие из нас боги? Боги ни за что бы не уступили небеса, никому и никогда не… И не топтали бы камень на рудниках, не месили бы грязь на фермах, – похоже, Груммиля эта тема также взволновала всерьёз. – Мы просто жестокие и несносные существа… Истинные изгои, парии космоса. Поделом нам. Упустили небо из рук, нечего теперь плакаться.

– Да, мы, земляне – жестокие и несносные, но мы – настоящие! И в любви и в ненависти и в… – вставил было своё Лакайф. И тут же осёкся, наткнувшись на откровенно досадующий и колючий взгляд Груммиля Стораса.

– Да нет же! Мы не такие! Нас можно потрогать, но нельзя поломать!!! – Иван, несмотря на худобу сухонькой руки своей, так хватил кулаком по углу столешницы, что та треснула. – Мы – из звёздной пыли, из остатков уставших от бытия миров. Наши атомы когда-нибудь сложатся таким образом, что из нас вспыхнут новые звёзды! Мы недаром держали небо в руках! Небо доверяло нам! Мы вернём его доверие!

– Конечно, вспыхнут… – Груммиль опасливо посмотрел на кулак старика и успокаивающе накрыл его своей ладонью. – Жаль только, что «когда-нибудь», сам сказал. МЫ этого точно не успеем увидеть…