Кейт Лаумер - Земная кровь

Когда-то Стеллери учила его танцевать, и Роун вдруг обнаружил, что до сих пор не забыл ее уроков. Он окунулся в танец, как плавающий, отвыкший от воды, органично тут же ощущает свое умение плавать при первом же соприкосновении с ней. Сначала все наблюдали за ним с любопытством, затем потихоньку расступились, но праву предоставив место и свободу очаровантельной паре, исполняющей этот оригинальный навораживающий танец.

Но ничего этого Роун не видел. Он был соверншенно поглощен музыкой и девушкой, которую держал в своих объятиях. Все, о чем он так долго мечтал, наконец свершилось, и его существо букнвально пело от счастья.

Но музыка прервалась, и Роун с сожалением отпустил Дэзирен, лишь на мгновение задержав ее в своих объятиях, продолжая любоваться пренкрасным, испуганным и одновременно восторнженным ее лицом.

— Думаю, теперь я знаю, зачем так стремился сюда, — вымолвил он, переводя дыхание. — Мне кажется, я чувствовал, что найду тебя. И теперь уж я тебя не отпущу.

На глаза у нее неожиданно набежали слезы.

— Роун, — прошептала она, — почему… поченму ты не приходил раньше…— она неожиданно повернулась и убежала.

На него обрушился целый шквал аплодисменнтов и возгласов лбраво!". Все смотрели на него… Смотрели — со страхом? К нему подходили нанстороженно и с опаской, как к прирученному, но все еще дикому зверю. Из глубины зала к нему пробивалась маленькая гибкая брюнетка с такой сложной прической из нагромождения кос и лонконов на ее голове, что, казалось, они способны раздавить ее хрупкое тело. Она приближалась медленной, грациозной походкой, и ее платье, цвета воздуха, пронизанного солнечным светом, колыхалось при каждом шаге.

— Хозяйка Алоизия, — прошептал Состель Роуну, — танцовщица и очень умная женщина.

— Замечательно, — восхитилась она. — Такое прекрасное зрелище времен примитивного дикарнства! В какой-то момент я даже испугалась, не потеряете ли вы самообладания и не загрызете ли ее, — Она невольно вздрогнула и улыбнулась, слегка обнажив белый ряд безупречных зубов.

— Я раньше никогда не понимал древней мунзыки, — вставил какой-то мужчина. — Теперь, мне кажется, начинаю понимать…

— Он так к ней подскочил, а потом так обннял! — восхищался другой. — Это что, демонстранция тигриной хватки?

— Это всего лишь танец, — не совсем вежлинвым тоном ответил Роун и, повернувшись к Состелю, громко спросил: — Это ведь прилично — говорить все, что думаешь, верно?

Расценив это обращение как риторический вопрос, Состель так и не ответил, став с усердием расправлять складки на тунике Роуна.

— На вашей родине все танцуют таким обранзом? — спросила Алоизия, холодно улыбаясь.

— В каждом мире свои танцы. Некоторое вренмя мне довелось жить в цирке, и моя девушка исполняла эротические танцы в пяти разных ванриантах.

— Эротические? Как интересно…

Роун был рад, что наконец-то нашлась тема, которая их заинтересовала. Ему хотелось побынстрее отделаться от них и отправиться на поиски Дэзирен. Земное вино ударило ему в голову.

— Частенько это приводило к публичному сонвокуплению, — добавил он без всякого смущения.

— К… к… что вы сказали? — Глаза Алоизии испуганно расширились.

— А что это такое? — где-то рядом прошептал высокий тенор.

Кто-то хихикнул.

— Как собаки! Представляете?!

— В самом деле! А какого вида животное… показывало такой танец?

— Довольно красивая девушка, — подчеркнуто спокойно сказал Роун, припоминая Стеллери. — Я любил ее, — добавил он, чувствуя необходинмость хоть как-то защитить память о ней.

— Да он не просто дикарь, — произнес громко голос за спиной. — Уверен, что он из низших.

Роун обернулся. Высокий, широкоплечий землянин стоял рядом, оглядывая его презрительнным взглядом. У этого атлета были хорошие мунскулы и крепкая грудь.

— Хозяин Хаг, — прошептал Состель, — извенстный атлет.

— Хаг! — визгливо выпалила Алоизия. — Канкой волнующий контраст: сильнейший человек Ягмли, интересующийся древними атлетическими искусствами… и этот… первобытный мужчина…

— Пожалуйста, — начал Дарел, кладя ладонь на руку Роуна, — думаю…

— Плевать, — оборвал его Роун. — Слишком много всего у вас тут считается неприличным. И — человек, и я потею, истекаю кровью, ем и испражняюсь…

— Роун! — воскликнул Дарел. Алоизия с возмущением отпрянула назад. Состель поперхнулся.

— Пошел вон, — приказал Хаг. — Не знаю, кто тебя сюда привел, но ты не подходишь обнществу цивилизованных людей…

— А в Земном Флоте нет ни грамма цивилинзованности, — спокойно возразил Роун. — Интенресно, что вы будете делать, когда они появятся здесь? Они же смерчем пройдутся по всем этим вашим ухоженным садикам, стеклянным зданиням и приличным манерам. Что тогда вы станете делать?

— Уверен, тридцать тысяч лет культуры понмогут нам, — высокомерно заявил Хаг.

Роун сжал кулак и поднес его к самому носу атлета.

— А знаешь, что это такое? Хаг, морща нос, уставился на жилистый кунлак.

— Мне кажется… древние земляне… имели какой-то вид спорта, ну, в общем, они колотили друг друга, складывая руки именно так. Это пронисходило в колизее, называемом Мэдисон Сквер Гарден, и победителю вручали виноградный лист… или что-то в этом роде…

Роун замахнулся и без лишних слов треснул Хага кулаком по носу, тем не менее попридержав силу своего удара. Атлет рухнул как подкошеннный, утирая кровь с разбитой губы. По толпе пробежал возмущенный ропот.

— Ты… ты, тварь! — поднимаясь, злобно крикнул Хаг.

— Отлично, — радостно бросил Роун. — Ну и что, помогли тебе тридцать тысяч лет культуры?

Гости с напряжением ожидали развязки иннцидента. Роун шагнул к Хату и врезал ему еще раз, теперь уже по челюсти. Тот снова свалился с полным недоумением на лице.

— Ты же атлет, — подзадоривал его Роун. — Ну, давай, вставай, дай мне сдачи!

Хаг встал и сжал кулаки, держа их перед собой, затем шагнул к Роуну и замахнулся, но Роун легко отвел мускулистую руку и нанес оченредной удар Хагу в живот, когда же тот согнулнся, Роун умудрился влепить еще и пощечину. Атлет грохнулся на пол и… разрыдался.

Роун наклонился, подхватил его, поставил на ноги и мягко похлопал по щеке.

— Может, тебе это и неизвестно, но слезы в драке еще никому не помогли. Да и вообще, их лучше оставить при себе, а то ведь и засмеять могут. И потом, — наставлял Роун, держа атлета ни шкирку как какого-нибудь паршивого щеннка, — никто из них не станет бить так мягко, как я тебя сейчас. Они дерутся куда круче и больнее. А уж если ты упал, — он отпустил руку, и Хаг мешком свалился на стеклянный пол, — то никто поднимать тебя не станет, а ногами добавят… вот так. — И он, для примера, пнул Хага под ребра. Тот взвыл от боли и пополз прочь. Слезы градом текли по его щекам.