Вебер Дэвид - Космическая станция Василиск

И с чего она так разволновалась? Хонор знала, что у хевенитов на Медузе расположены консульство и торговое представительство, но, пока не прочитала официальный доклад Юнга, понятия не имела, что они постоянно держат здесь дипломатический курьерский бот. С точки зрения закона, не было причин, почему бы им этого не делать, но, с точки зрения логики, главной задачей всей консульской миссии на Медузе были какие-то тайные операции. Простое торговое представительство могло бы поддерживать контакт с деловыми кругами Хевена посредством проходящего через терминал Василиска транспорта, а у аборигенов Медузы, вопреки отчетам торговавших с ними «легальных хевенитских торговцев», не имелось ничего, достойного экспорта. Эти отчеты тревожили Хонор. В раздутой завоеваниями Республике частные торговые суда отсутствовали, и она неизбежно теряла деньги при любом мыслимом обмене с медузианами. А это, насколько могла судить Хонор, явно означало, что они затевают нечто серьезное. Но что?

Логично следить за размещением Флота внутри системы и движением через терминал Василиска. Медуза расположена ужасно неудобно относительно терминала, но ближе подходящих планет просто нет. Присутствие в системе в противовес Мантикоре тоже могло иметь смысл, особенно с учетом периодических попыток либералов поднять в Парламенте вопрос об уходе Мантикоры из системы. С учетом всей имеющейся информации, хевенитское консульство могло оказаться штаб-квартирой любой шпионской операции, осуществляемой на территории Королевства, хотя, с точки зрения Хонор, для этой цели больше подошла бы звезда Тревора.

Чем бы хевениты ни занимались, Харрингтон это не нравилось, а присутствие курьерского бота нравилось еще меньше. Мешки с консульской почтой имели дипломатический иммунитет вне зависимости от носителя, а вокруг не ощущалось недостатка в хевенитских торговых судах, чтобы доставить любую депешу, какая понадобится консулу. Единственное преимущество обладания постоянным курьерским судном заключалось в его большей скорости — и том факте, что дипломатический иммунитет распространялся на все судно, каковое, таким образом, нельзя ни проверить, ни обыскать, вне зависимости от того, чем еще оно занимается. С точки зрения Хонор, данное обстоятельство недвусмысленно намекало на наличие неких глубоко скрытых мотивов. Но она отдавала себе отчет, что у нее автоматически вызывают подозрения любые действия хевенитов. Вполне возможно, присутствие курьерского бота невинно именно настолько, насколько заявляет Республика, а все ее домыслы — чистая паранойя.

Конечно, возможно. А еще возможно, Павел Юнг не собирался умышленно перерезать ей горло.

Она фыркнула, когда рулевой Киллиан с привычной точностью вывел «Бесстрашный» на орбиту, и скомандовала «Стоп машина!» — а затем повернулась к Вебстеру.

— Связь, пожалуйста, соединитесь с офисом комиссар-резидента. Передайте даме Эстель, что я буду признательна, если она найдет время встретиться со мной, как только ей будет удобно.

— Есть, мэм.

— Спасибо.

Хонор снова откинулась в кресле и прислушалась. Теперь, когда импеллерный клин и инерционные компенсаторы выключились и функцию автоматического поддержания положения в пространстве взяли на себя вспомогательные двигатели, стало слышно бормотание в интеркоме. Техники переходили от одного поста к другому, занося пометки в свои электронные блокноты. Лейтенант Брайэм засела в картографическом отделе со Стромболи и его старшим секретарем, внося последние изменения в схему расположения модулей. Хонор наслаждалась тем, как привычно и четко управляются они со своими обязанностями. Несмотря на убийственный объем работы, взваленный ею на этих людей, корабль снова ожил.

Теперь только она могла превратить это оживление в командную работу, где ей отводилась бы роль капитана, а не надсмотрщика.

Дверь кабинета открылась, и дама Эстель Мацуко, кавалер ордена короля Роджера и комиссар-резидент по делам планет на планете Медуза именем Ее Величества Елизаветы III, Королевы Мантикоры и Оплота Державы, поднялась из-за стола. Вошедшая, высокая женщина в чине коммандера Флота, двигалась с грациозной расслабленностью человека, привыкшего к гравитации гораздо более высокой, чем медузианские 0,85 g , а древесный кот у нее на плече оглядывал все вокруг любопытными зелеными глазами. Дама Эстель изучала парочку с не меньшим, но скрытым любопытством, даже когда протянула руку для приветствия.

— Коммандер Харрингтон.

— Комиссар.

Резкий, щелкающий акцент коммандера так же недвусмысленно указывал на ее родную планету, как древесный кот и манера двигаться. И пожатие ее было твердым, но тщательно выверенным. Точно так же пожимали руку даме Эстель и другие сфинксиане — а те немногие, кто по невниманию забывал следить за крепостью пожатия, воспитали в ней благодарность к тем, кто о нем помнил.

— Не желаете ли присесть? — предложила дама Эстель, когда коммандер отпустила ее руку. Мысленно она продолжала делать пометки.

Харрингтон держалась уверенно, и дама Эстель пересмотрела оценку возраста, накинув лет пять. Перед ней стояла эффектная женщина с бледным, резко очерченным лицом и большими выразительными глазами, почти такими же темными, как у самой дамы Эстель. Волосы гостьи были подстрижены короче, чем у большинства носивших белый берет мужчин, и она излучала безошибочно узнаваемую атмосферу компетентного профессионализма. Не чета тем недоноскам, подумала комиссар, которых Флот обычно скидывал ей с тех пор, как Яначек захватил Адмиралтейство. Однако под дисциплинированной внешностью Харрингтон таилось напряжение. Тревожность. Сначала Мацуко думала, что ей почудилось, но более пристальный взгляд на спутника коммандера развеял все сомнения. Да, коту было любопытно окружение, но его длинное, узкое тело было напряжено и насторожено, и дама Эстель повидала достаточно котов, чтобы распознать защищающий жест, которым его хвост обвивал горло Харрингтон.

— Должна сказать, коммандер, что до некоторой степени удивлена внезапным отбытием лорда Юнга, — произнесла дама Эстель — и у нее едва не отвисла челюсть, когда она увидела реакцию посетительницы.

Обычное замечание, элемент светской болтовни! — однако эффект оказался поразительным. У Харрингтон не дрогнул ни единый мускул, но этого и не требовалось. Глаза сказали все, сузившись с почти пугающим жестким напряжением, а древесный кот проявил куда меньше осторожности. Он не зашипел — во всяком случае, вслух, — но прижатые уши и полуобнаженные клыки ясно обозначили его позицию, и дама Эстель удивилась: что же она такого сказала?