Дуглас Адамс - Путеводитель вольного путешественника по Галактике

Форд скатился по лучу света и огляделся вокруг, пытаясь найти источник голоса, но не увидел ничего, чему можно было верить.

— Что это был за голос? — прокричал Артур.

— Не знаю, — крикнул в ответ Форд, — не знаю. Звучало это похоже на измерение вероятности.

— Вероятности? О чем ты?

— Вероятности. Ну, как шансы — два против одного, три против одного, пять против четырех. Она сказала, 2100000 против одного. Это, строго говоря, довольно маловероятно.

Миллионолитровая канистра с заварным кремом раскрылась над ними безо всякого предупреждения.

— А что это значит? — крикнул Артур.

— Что именно? Заварной крем?

— Нет, измерение вероятности!

— Не знаю. Не знаю я. По-моему, мы на каком-то космическом корабле.

— И нетрудно догадаться, — сказал Артур, — что это не палуба первого класса.

В ткани пространства-времени появились пузыри. Огромные безобразные пузыри.

— А-а-а-а… — заголосил Артур, почувствовав, что его тело размягчается и изгибается в непривычном месте. — Саутэнд тает!.. небо свивается в свиток!.. в пыльный вихрь!.. мои ноги утекают в заходящее солнце!.. и левая рука тоже куда-то течет!.. — Тут его поразила неприятная мысль. — Проклятье! Как я теперь буду ставить время на своих электронных часах?

Артур в отчаянии скосил глаза в сторону Форда.

— Форд! — окликнул он его, — ты превращаешься в пингвина! Перестань немедленно!

Снова раздался голос.

— 275000 против одного, падает.

Форд носился, взмахивая крылышками, вокруг проруби и крякал:

— Эй, вы кто? Вы где? Что происходит, и можно ли это как-нибудь прекратить?

— Просим сохранять спокойствие, — сказал голос, приятный, как голос стюардессы в авиалайнере, у которого осталось только одно крыло и два мотора, из которых один горит, — все в полном порядке.

— Да, конечно! — взбесился Форд. — Только я превратился в порядочного пингвина, а мой приятель вовсю лишается конечностей.

— Все в порядке, они уже вернулись, — сказал Артур.

— 250000 против одного, падает, — сказал голос.

— Следует признать, — заметил Артур, — что они длиннее, чем хотелось бы, но в целом…

— Скажите, пожалуйста, — пропищал Форд в бессильной птичьей ярости, вам не кажется, что вы должны нам что-то объяснить?

Голос кашлянул. Гигантский птифур ускакал куда-то вдаль.

— Добро пожаловать на борт звездолета «Золотое Сердце», — произнес голос.

— Просим сохранять спокойствие, — продолжал голос, — несмотря на все, что вы можете услышать и увидеть. Некоторые побочные эффекты могут оказаться неприятными, так как вы были спасены от неминуемой гибели с невероятностью порядка 2276000 против одного, а возможно, и гораздо выше. Сейчас наш двигатель работает на мощности в 225000 против одного, невероятность падает, и мы восстановим нормальное положение вещей, как только будем точно знать, какое положение вещей нормальное. Спасибо за внимание. 220000 против одного, падает.

Голос смолк.

Форд и Артур сидели в маленьком светящемся розовом кубике. Форд был сильно возбужден.

— Артур! — сказал он. — Это просто фантастика! Нас подобрал корабль с двигателем на Бесконечной Невероятности! Этого быть не может! Я столько слышал о нем! Все слухи всегда официально опровергались, но они все-таки построили его! Они построили Невероятностный Двигатель! Артур, это же… Артур? Что ты делаешь?

Артур навалился спиной на дверцу кубика, пытаясь удержать ее, но это ему плохо удавалось. Маленькие мохнатые лапки с чернилами на пальцах протискивались через щель; тонкие голоса за дверцей лопотали без умолку.

Артур повернулся:

— Там чертова прорва обезьян! Они хотят обсудить с нами сценарий «Гамлета», который они только что написали!

Двигатель на Бесконечной Невероятности — это чудесный новый способ перемещения на огромные межзвездные расстояния за ничтожную долю секунды безо всякой подпространственной тягомотины.

Открыт этот способ был по счастливой случайности, а затем исследовательский институт Галактического Правительства на Дамогране доработал его до методики управляемого движения.

Вот как, вкратце, было сделано это открытие.

Безусловно, принцип порождения небольших количеств конечной невероятности путем простого замыкания логических цепей субмезонного мозга Жужжик-57 в атомном векторном графопостроителе на мощном индукторе броуновского движения (например, хорошей кружке горячего чая) был уже хорошо изучен, и такие генераторы использовались для разогрева не клеящихся вечеринок, когда все молекулы нижнего белья хозяйки одновременно принудительно перемещались на полметра влево в соответствии с Теорией Неопределенности.

Многие именитые физики заявляли, что не могут согласиться с этой гипотезой, потому, что это — опошление науки; на самом деле, их просто никогда не приглашали на такие вечеринки.

Укрепляли их несогласие также и неизменные неудачи, которые терпели все, кто пытался сконструировать машину, способную генерировать поле бесконечной невероятности, необходимое, чтобы перебросить космический корабль через леденящие душу пространства между самыми удаленными друг от друга звездами. В конце концов они злорадно объявили, что такая машина принципиально невозможна.

Затем однажды один студент, оставшийся прибраться в лаборатории после одной особенно не клеившейся вечеринки, рассудил следующим образом:

Если, подумал он, такая машина принципиально невозможна, то, логически мысля, существует конечная невероятность создать ее. Следовательно, чтобы создать ее, достаточно выяснить точно, насколько невероятно ее создание, занести это число в генератор конечной невероятности, загрузить в него чашку хорошего горячего чаю и… включить его!

Так он и сделал, и, к своему огромному удивлению, получил долгожданный золотой генератор Бесконечной Невероятности прямо из воздуха.

Еще больше он удивился, когда, сразу после получения Премии Галактического Института за Высочайшую Одаренность, его линчевала обезумевшая толпа именитых физиков, которые поняли наконец, что единственное, с чем они действительно никогда не смогут согласиться — это с тем, что кто-то соображает шустрее, чем они.

Невероятностно-экранированная рубка «Золотого Сердца» выглядела, как всякая рубка обыкновенного космического корабля, за исключением того, что она была абсолютно чистой — корабль только что сошел со стапелей. Многие кресла еще были затянуты упаковочным полиэтиленом. Рубка была белой, в целом прямоугольных форм, размером с небольшое кафе. То есть, она была не совсем прямоугольная: две более длинных ее стены изящно изгибались параллельно друг другу, и все углы и выступы были скруглены восхитительно эффектным образом. На самом деле, рубка в форме обыкновенного параллелепипеда была бы намного проще и практичнее, но тогда дизайнеры обиделись бы. И теперь рубка выглядела восхитительно целеустремленной: большие экраны нависали над пультами систем управления и навигации на вогнутой стене, а длинные ряды компьютеров шли вдоль выпуклой стены. В одном из углов, сгорбившись, сидел робот, безвольно уронив свою отполированную до блеска стальную голову между отполированных до блеска стальных колен. Он тоже был совсем новенький, но, несмотря на превосходную конструкцию и полировку, почему-то казалось, будто части его в целом гуманоидного тела плохо стыковались друг с другом. То есть, на самом деле они были состыкованы наилучшим образом, но что-то в их положении намекало на то, что их можно было приладить друг к другу получше.