Лоис Буджолд - Осколки чести

— Наверное… я нашла в нем себя. Или кого-то очень похожего. Мы оба ищем одно и то же, пусть и называем это разными именами и ищем в разных местах. Полагаю, он называет это честью, а я — милостью Божьей. По большому счету, мы оба остались ни с чем.

— Ах, да. В вашем досье упоминается, что вы верующая, — произнес император. — Сам я атеист. Незамысловатая религия, но очень утешает меня в эти дни.

— Да, я и сама нередко чувствовала ее притягательность.

— Хм. — Он улыбнулся. — Очень интересный ответ, в свете того, что Форкосиган сказал мне о вас.

— Что же он сказал, сэр? — с любопытством спросила Корделия.

— Попросите, чтобы он вам сам сказал. Это было по секрету. И очень поэтично. Я был удивлен.

Он сделал ей знак отойти, словно выяснил все, что хотел, и поманил Форкосигана ближе. Форкосиган встал перед ним в довольно агрессивном варианте позы «вольно». Его губы кривила сардоническая усмешка, но по глазам Корделия поняла, что он растроган.

— Как долго ты служил мне, Эйрел? — спросил император.

— Со времени получения офицерского звания — двадцать шесть лет. Или вы имеете в виду — телом и кровью?

— Телом и кровью. Я всегда вел счет с того дня, когда убийцы старого Юрия прикончили твою мать и дядю. В ту ночь твой отец и принц Ксав пришли ко мне в штаб-квартиру наземных войск с этим своим занятным предложением. Первый день гражданской войны Юрия Форбарры. Интересно, почему ее не назвали гражданской войной Петра Форкосигана? Ну да ладно. Сколько тебе было тогда?

— Одиннадцать, сэр.

— Одиннадцать. А мне было столько же, сколько сейчас тебе. Странно. Значит, ты служишь мне уже… черт, у меня уже затронут мозг…

— Тридцать три года, сэр.

— Боже. Спасибо. Немного времени осталось.

По циничному выражению лица Форкосигана Корделия поняла, что его совершенно не убедили признания императора в старческом маразме.

Старик снова прочистил горло.

— Я всегда хотел спросить тебя, что вы со стариной Юрием сказали друг другу в тот день двумя годами позже, когда мы наконец зарезали его в той старой крепости. С недавних пор меня сильно занимают последние слова императоров. Граф Форхалас думал, что ты играешь с ним.

Форкосиган зажмурился от болезненных воспоминаний.

— Едва ли. О, я думал, что мне не терпится нанести первый удар, пока его не раздели и не поставили передо мной. Тогда… у меня появилось желание ударить ему в горло, чтобы покончить с этим быстро и чисто.

Император, лежавший с закрытыми глазами, кисло улыбнулся:

— То-то было бы шуму!

— Хм. Наверное, по моему лицу он понял, что я дал слабину. И презрительно ухмыльнулся. «Бей, мальчуган. Если посмеешь, когда на тебе мой мундир. Мой мундир на ребенке». Вот и все, что он сказал. Я ответил: «Вы убили всех детей в той комнате», — что было глупо, но ничего лучшего я в тот момент не мог придумать, а потом ударил его в живот. Позже я часто жалел, что не сказал… не сказал что-нибудь другое. Но больше всего я жалел, что у меня не хватило духу последовать моему первому побуждению.

— Там, на парапете, под дождем, ты был совершенно зеленый.

— Тогда он начал кричать. И я проклинал тот день, когда ко мне вернулся слух.

Император вздохнул.

— Да, я помню.

— Вы подстроили все это.

— Кто-то должен был.

Император помолчал, отдыхая, затем продолжил:

— Ну, я вызвал тебя не для того, чтобы поболтать о старых временах. Сообщил ли тебе мой премьер-министр о моих намерениях?

— Что-то насчет должности. Я сказал ему, что меня это не интересует, но он отказался передать мое сообщение.

Форбарра устало закрыл глаза и проговорил, обращаясь к потолку:

— Скажите мне… лорд Форкосиган… кто должен стать регентом Барраяра?

Форкосиган выглядел так, будто он откусил что-то горькое, но благовоспитанность не позволяет ему сплюнуть.

— Фортала.

— Слишком стар. Шестнадцать лет он не протянет.

— Тогда принцесса.

— Генеральный штаб съест ее живьем.

— Фордариан?

Глаза императора распахнулись.

— О, Бога ради! Прочисти мозги, парень!

— У него есть кое-какая военная подготовка.

— Мы можем подробно обсудить его недостатки — если доктора дадут мне пожить еще неделю. У тебя остались еще какие-нибудь остроты, или мы можем перейти к делу?

— Квинтиллиан из министерства внутренних дел. И это не шутка.

Император оскалил желтые зубы в усмешке.

— Так значит, у тебя все же нашлось доброе слово для моих министров. Теперь я могу спокойно умереть — я слышал все на этом свете.

— Графы никогда не проголосуют за человека без приставки «фор» в имени, — сказал Фортала. — Даже если бы он ходил по воде аки посуху.

— Ну так сделайте его фором. Дайте ему титул, соответствующий должности.

— Форкосиган, — ужаснулся Фортала, — Он же не из воинской касты!

— Как и многие из наших лучших солдат. Мы все форы лишь потому, что какой-то давно умерший император дал титул кому-то из наших предков. Почему бы не возродить этот обычай и не сделать титул наградой за заслуги? А еще лучше объявить форами всех поголовно и раз и навсегда покончить с этой чепухой.

Император рассмеялся, потом поперхнулся и снова зашелся кашлем.

— Ну, разве это не гениальный способ выбить почву из-под ног нашей Лиги защиты простолюдинов? Какое заманчивое контр-предложение в ответ на их призывы уничтожить аристократию! Не думаю, что даже самому рьяному из них могло бы прийти в голову столь радикальное решение. Вы опасный человек, лорд Форкосиган.

— Вы спросили моего мнения.

— Да, верно. И ты всегда его мне высказывал. Странно. — Император вздохнул. — Перестань юлить, Эйрел. От этого тебе все равно не отвертеться. Позволь мне изложить все вкратце. Для регентства необходим человек безупречного происхождения, не старше среднего возраста, с хорошим военным послужным списком. Он должен быть популярен среди подчиненных ему офицеров и рядовых, хорошо известен народу, и прежде всего — он должен пользоваться уважением генштаба. Достаточно безжалостен, чтобы удерживать практически абсолютную власть в этом сумасшедшем доме в течение шестнадцати лет, и достаточно честен, чтобы по прошествии этих шестнадцати лет передать ее мальчишке, который, без сомнения, будет идиотом. Я был таким в свои двадцать, да и ты, насколько я помню, тоже… Ах, да — еще он должен быть женат и счастлив в браке. Это уменьшает соблазн стать постельным императором через принцессу. Короче говоря, это должен быть ты.

Фортала ухмыльнулся. Форкосиган нахмурился.

У Корделии засосало под ложечкой.

— О, нет, — напряженно проговорил Форкосиган. — Этого вам на меня не взвалить. Это дикость. Чтобы я, я и никто другой, занял место его отца, говорил с мальчиком от его имени, стал советником его матери… это не просто дико. Это непристойно. Нет.