Сергей Фрумкин - Улей

Одним из призов выставили тот самый саркофаг, в котором Грига возвращали к жизни – летающий лечащий диван, подчиняющийся мысленным командам. Летать по «Улью» на диване…

– Я могу поднять руку? – поинтересовался Григ.

– Смотря для чего, – отозвался Отец. – Если хочешь поучаствовать в игрищах – не стоит. Все равно никто не рискнет подняться против Первого. А если тебе нужен этот ящик – смотри сам.

Григ поднял руку.

– Григ Тарибский! – прогремел усиленный неизвестно откуда взявшимися микрофонами голос.

В зале наступила мертвая тишина, словно все ожидали продолжения. Ведущие на арене тоже замерли. Пауза затянулась, и тогда Отец сделал знак рукой, приказывая не останавливать церемонию.

Вик и Кас широко улыбались.

– Что-то не так? – пробормотал Григ.

– Ты их ошарашил, – объяснил Вик. – Никто не ожидал, что ПЕРВЫЙ позарится на безделушку. А раз уж назвал себя, значит вопрос серьезный – вот все и ждали, что же сейчас такое произойдет. Тебе теперь, братец, нужно ухо держать востро: для тебя – мелочь, для других – знамение свыше!

– Не делай так больше, – мягко попросил Отец. – Если что-то захочешь, скажи мне – пусть поднимет руку Дор или Лод. С ними тоже никто не станет спорить. Приз отдадут им, они – тебе. Ты же не уронишь и своего и нашего достоинства столь приземленными желаниями.

Дор и Лод стояли в числе личной охраны Первых по краям лоджии, чуть в стороне от правителей.

Григу стало неуютно – он понял, что повел себя, как ребенок.

Объявление призов продолжилось, но новый Первый практически перестал смотреть на арену. Ему стало не по себе. Одна глупость, один неосторожный шаг и… праздник испорчен…

– Сейчас самое интересное! – через какое-то время произнес Вик.

– Кого ты выставил? – прогремел Кас.

– Сегодня – десятку лучших. Но у нас столько трофеев, что за месяц половины не разыграем.

– Всех и не будем, – сказал Отец. – Для следующих дней отбери самых достойных.

– Хорошо, Отец.

Григ почувствовал, что речь идет о чем-то более важном, чем диваны, бластеры и даже яхты. Он прислушался, но разговор правителей уже затих, а над амфитеатром замирали последние слова ведущего, в которых Григ уловил лишь незнакомое женское имя.

Над ареной возникла большая непрозрачная голограмма полураздетой девушки. Ведущий заговорил, описывая способность к воспроизводству, генетический потенциал, внешние данные, физические параметры. Голограмма задвигалась, давая представление о походке девушки, о ее грации.

Какая-то обыкновенная тарибская девчонка… Григ смотрел и не смотрел одновременно. Он вдруг поймал себя на мысли, что не слышит не единого слова ведущего, а голограмму почти не видит. Что-то вокруг происходило. В воздухе затаилось напряжение. Стало как-то душно, словно повредились системы циркуляции воздуха…

Григ огляделся вокруг. Отец наблюдал за ареной в спокойном расслаблении. Вик – с ухмылкой, которая совсем не сочеталась с холодным спокойным блеском в глазах, указывающим на мыслительный процесс, далекий по своей сути и от этого места и от этого времени. Кас смотрел внимательно, но на словно отлитом из стали лице не проскальзывала ни единая эмоция. На трибунах же творилось настоящее сумасшествие: имена претендентов гремели один за другим, причем такие имена, что аплодисменты восторга и рев поддержки не прерывались, а становились лишь громче и громче, словно стремились разрушить стены амфитеатра и выплеснуться на просторы Третьего Уровня.

– Мне все равно, как они выглядят, мне нужна мать для настоящего Первого! – недовольно прорычал Кас. – Сколько еще смотреть?

– Подожди двух последних, – подсказал Вик.

Грига словно укололи изнутри. Он вздрогнул и огляделся, подсознательно ожидая чего-то ужасного и непоправимого. Но ничего вроде бы не происходило… В интонациях Каса и Вика не скрывалось никакого подвоха…

Над ареной возникло смеющееся лицо Кани. Сперва лицо, а затем и вся точеная, грациозная и гордая фигурка, укутанная до груди распущенными темными волосами.

– Беглянка? – удивился Кас. – Она, конечно, молодец, что сбежала, но я не собираюсь драться из-за фантома!

– К момента поединка девчонку поймают, – отозвался Вик. Но нельзя же отказать ей в выборе достойного покровителя. Она – лучшая из лучших!

– Зато те, кто ее ловят – далеко не лучшие! – напомнил Отец. – И если не поторопитесь, прощения не ждите. Сообщите людям, что я в гневе!

Что-то произошло за спиной Грига и остальных правителей – взгляды трибун направились именно в эту сторону. Первые обернулись. Там стоял Дор с высоко поднятой рукой.

– Дор Непобедимый! – прогремело по арене.

Театр взорвался от криков. Абсолютный чемпион «Улья» вновь на арене!

Кас бросил на богатыря удивленный взгляд, словно спрашивал: «ты разве не слышал моих слов?»

– Мне все равно, что она «фантом», – объяснил Дор. – Я видел девчонку на «Эльрабике». Она – что-то неповторимое. Поймают живой – заслужу приз из призов. Не поймают – попросту вспомню молодость.

Кас уважительно кивнул. С настоящим, неподдельным уважением.

Поединщики нашлись сразу же – многие хотели попробовать силы с первым богатырем Братства. В список внесли троих.

– Я могу поднять руку? – спросил за спинами правителей голос Болера – Вик зачем-то привел полковника сюда в лоджию Первых и оставил стоять рядом с нарядом Демонов.

– Можешь, конечно, – сказал Отец. – Я же тебе обещал.

– А потом еще раз?

– Нет, только один!

В это время картинка над ареной сменилась, и Григ едва не задохнулся, замерев на вздохе. В одно мгновение все в парне окаменело. Губы, пальцы рук, шея. Ничто не нашло в себе силы пошевелиться или издать звук, способный хотя бы намекнуть окружающим, какой удар приняло на себя сознание.

Над ареной показывали Линти!!!

– Кас! – прогремело над трибунами и те стихли, ошарашенные и потрясенные как красотой избранницы Первого, так и непререкаемой правотой самого выбора – никто не осмелился бы поднять руку против самого главнокомандующего…

– Болер! – едва слышным эхом прокатилось усиленное микрофонами слово.

Кас оглянулся, удивленно осматривая полковника с головы до ног. Без малейшей издевки и без малейшего презрения – только, чтобы посмотреть на человека, так стремящегося умереть.

Григ же ничего не смог сказать. Не смог поднять руки. Не смог предпринять ничего, чтобы спасти свою мечту и свое будущее. Он не смог даже шевельнуться. Внутри мальчишки не шло борьбы между страхом смерти и желанием бороться до последнего. Григ не страдал от сомнений: сразиться ему с Касом или не делать бессмысленных шагов, все равно обреченных на провал. Он просто не смог выйти из шока, настолько сильного, что даже мысли отказались вертеться в голове, застопорившись на одном единственном дрожащем в голове звуке: «всё!!!».