Питер Гамильтон - Нейтронный Алхимик. Конфликт

С исключительной неохотой Станьон снова включил переговорник.

— Бонни, отзовись, пожалуйста!

Рубра отворил сфинктеры под всеми унитазами с сорок девятого по пятьдесят первый этаж. Никто не заметил. Всего на этих трех уровнях находилось больше ста восьмидесяти одержимых, и прибывали все новые. Одни безропотно обшаривали комнаты, большинство примчалось просто поглазеть на готовящуюся драку. А поскольку общего плана действий у них не было, никто не подумал удивиться, когда двери всех квартир открылись. И в тот же момент неслышно затворились аварийные пожарные двери лифтовых шахт.

Дариат притянул Татьяну к себе и крепко прижал, шепнув: «Держись!» Вода захлестывала выходы сточных труб двадцать первого этажа.

Бонни сбегала по ступеням на уровне двенадцатого, обогнав пятерых своих спутников. За бешеным стуком сердца она с трудом слышала, как грохочут несколькими пролетами выше их башмаки. Покуда Бонни не чувствовала усталости, но она и сама понимала, что скоро придется сбавить темп. Быстрее чем за двадцать минут она до пятидесятого этажа не доберется.

— Бонни! — ожил ее переговорник. — Отзовись, пожалуйста!

Она ступила на очередной лестничный пролет, поднося переговорник к уху.

— Да, Станьон?

— Его смыло в трубу. Я отправил за ним пару человек, но куда их вынесет — черт знает. Он мог зайти к нам в тыл. Надо бы поставить часовых в вестибюле.

— Ж-жопа! — Бонни перешла на шаг по мере того, как гнев сменялся недоумением. — Какая труба?

— Сливная! Под полом десятки километров этих труб. Мы нашли свороченный толчок — через него наша птичка и вылетела.

— Хочешь сказать, канализация?

— Ну да!

Бонни уставилась в стену. Она чувствовала, как скользят в нейронных слоях за метровым слоем коралла мысли обиталища. А Рубра на свой манер разглядывал в это время ее. Он был доволен.

Об устройстве канализации Бонни не знала ничего, но понимала, что об этом выходе ей следовало вспомнить намного раньше. А Рубра контролировал все аспекты жизнедеятельности обиталища. Дариата засекли на несколько секунд, так что все бросились в погоню. Потом жертва исчезла. Если в канализации он мог спрятаться настолько надежно, его вообще не должны были заметить.

— Бегите!!! — взревела она в переговорник. — Уносите ноги! Станьон, твою мать, шевелись!

В этот миг Рубра расслабил сфинктеры сливных труб, отводивших стоки с сорок девятого, пятидесятого и пятьдесят первого этажей. Давление столба воды высотой в тридцать этажей, наполнявшего пищевод, было поистине неодолимо.

Станьон успел увидеть, как кибер-ниндзя вылетает из воронки и припечатывается к потолку. Вынесший его поток воздуха сменился могучей струей воды, размазавшей распростертого на потолке одержимого в блин. Рев ее мог сравниться разве что с грохотом сенсорно-подавляющих зарядов. Кожа Станьона побагровела — под напором звуковой волны рвались капилляры. Он не успел даже вскрикнуть, как ванную заполнили летящие с неимоверной скоростью капли, сбившие Станьона с ног, точно очередь резиновых пуль. Он рухнул в ванну, где из сливного отверстия хлестнула тонкая, прямая, как лазерный луч, водяная струя, сработавшая не хуже циркулярной пилы.

Каждая ванная, кухня, общественный сортир на трех обреченных этажах превратились в подобные убийственные брандспойты. Свет погас, и в эту адскую тьму ворвалась вода, ледяные пенные струи, прокатывавшиеся по комнатам и холлам, точно горизонтальная гильотина.

Татьяна вскрикнула от страха, когда уровень воды начал падать. Беглецов понесло по кругу, вдоль стенки пищевода, — поначалу медленно, потом все быстрее. По поверхности заходили мелкие волны, сталкиваясь и вырастая в водяные колонны. Из глубины поднимался низкий булькающий гул.

Дариат с ужасом заметил, что поверхность воды начала ощутимо опускаться к центру. Беглецов сносило к середине нарождающегося водоворота. А гул все нарастал.

— Рубра!

— Не волнуйся. Еще тридцать секунд, и все.

Бонни не могла противостоять потоку терзаний, захлестнувшему ее сознание, — стая душ отлетала из оставшихся внизу тел, покидая Вселенную, и их полные горечи и ужаса вопли были для нее мучительнее любой физической боли. Они были так близки, так сильны, что нельзя было сопротивляться нестерпимой силе обжигающих чувств.

Чувствуя, как все тело свела судорога, Бонни упала на колени. Из глаз ее катились слезы. Душа готова была ринуться вслед за уходящими, прочь из тела, не в силах противиться их зову. Стиснув кулаки, охотница ударила по коралловым ступеням, но слабая боль не могла поколебать стремление последовать за падшими. Она ударила еще раз, сильнее. И снова.

Наконец все кончилось. Три этажа наполнились водой. Сквозь герметичные уплотнители противопожарных дверей лифтовых шахт пробились кое-где слабые фонтанчики, но в целом двери сдерживали давление, как и лестничные двери-сфинктеры на пятьдесят втором этаже, не позволяя воде затопить нижнюю половину звездоскреба. Прижатые к потолку перемолотые тела медленно опускались вниз, оставляя за собой кровавый след.

В пищеводе звездоскреба была какая-то странная акустика. Бульканье воды далеко внизу отзывалось аккордами великанского органа, от которых у Татьяны кости ныли. Когда звук начал стихать, она обрадовалась. Дариат слабо стонал в ее объятиях, точно от великой муки. Огонек в его ладонях погас, и беглецы остались в кромешной тьме. Хотя Татьяна ничего не могла разглядеть, она чувствовала, что уровень воды больше не падает и водоворот пропал. От холода у нее заломило в висках.

Дариат раскашлялся.

— Черт побери!

— Ты живой? — спросила она.

— Живой.

— Что случилось?

— Нас больше… не будут преследовать, — маловразумительно ответил он.

— И что дальше?

— Дальше Рубра продолжит закачивать воду в колодец. Будем наверху через четверть часа. — Он снова зажег огонек в поднятой ладони. — Как думаешь, ты продержишься столько?

— Продержусь.

Бонни медленно проковыляла через двери вестибюля. Ее все еще трясло, хотя теплый ветерок едва теребил ее защитного цвета куртку. На траве, собравшись кучками и тревожно переговариваясь вполголоса, загорали десять-двенадцать одержимых. При появлении Бонни разговоры смолкли. Все уставились на нее. Одержимых переполняла обида, лица их были суровы. То был зародыш революции.

Бонни смотрела на них с холодным вызовом, но она понимала — никто из них больше не станет ей подчиняться. Власть советников Киры утонула в звездоскребе. Если она хочет сейчас выступить против Рубры и Дариата, ей придется делать это самой. Один на один. Самая лучшая охота. Она подняла руку, облизнула ссадины на костяшках и улыбнулась так, что одержимые шарахнулись.