Питер Гамильтон - Нейтронный Алхимик. Конфликт

Квинн впервые ощутил чье-то ускользающее присутствие, проходя одним из бесконечных туннелей, связывавших эти полости. Он остановился так внезапно, что Лоуренс едва не наступил ему на пятки.

— Что это было?

— Что? — переспросил Лоуренс.

Квинн медленно обернулся, обшаривая своими новыми чувствами пыльный камень стен. По сводчатому потолку сползали капли влаги, прорезая в угольно-черной пыли тонкие, извилистые русла и порождая миниатюрные сталактиты. Стены туннеля словно поросли мелкими иголочками. Но спрятаться здесь было негде — разве что в тени между далеко разнесенными осветительными панелями.

Свита учеников ждала своего вожака в терпеливом трепете. После двух суток тошнотворно-кровавых церемоний одержания астероид принадлежал Квинну. Однако он все еще был разочарован малочисленностью истинно обращенных. Он предполагал, что именно одержимые должны были бы в первую очередь с презрением проклясть Иисуса, Аллаха, Будду и прочих лжебогов, обрекших их на вечное пребывание в муках чистилища. Так легко было бы показать им путь к Светоносцу. Однако же одержимые продолжали с редкостным упрямством сопротивляться его учению. Иные даже воспринимали новое свое рождение как шанс искупить вину.

Квинн не ощутил в туннеле ничего. И все же он был уверен, что уловил обрывок мыслей, не принадлежавших никому в его свите. И мысль эту сопровождало движение — серое на черном. Поначалу ему показалось даже, что кто-то крадется за ним.

Раздраженный неожиданным вмешательством, он снова двинулся вперед. Край его сутаны плыл над грязным полом. В туннеле было холодно; дыхание застывало туманными облачками, под ногами похрустывали льдинки.

В лицо Квинну с шорохом ударил порыв ледяного ветра, развевая сутану.

Он вновь остановился, уже озлобившись.

— Какого хрена тут творится? В этом туннеле воздуховодов нет!

Он протянул руку, ощупывая недвижный воздух.

Кто-то хихикнул.

Квинн снова обернулся, но ученики переглядывались недоуменно. Нет, никто из них не осмелился посмеяться над своим учителем. На миг ему вспомнилась тень неведомого врага, с которым он столкнулся в космопорте Норфолка, и порожденное им непобедимое пламя. Но то было во многих световых годах отсюда, и никому не удалось скрыться с планеты, кроме девчонок Кавано.

— В этих туннелях всегда ерунда творится, — проговорил Бонэм. Он был одним из новообращенных, вселившимся в тело Счастливчика Вина и преобразившим его в упыря — белесая кожа, острые зубы, выпученные глаза. На серебряной черепной крышке проросла густая шерсть. Он назвался потомком венецианских аристократов конца девятнадцатого века, погибшим в двадцать шесть лет на Первой мировой, но успевшим перед этим вкусить упадочничества и слепой жестокости своей эпохи. Вкус этот, судя по всему, пришелся Бонэму по нраву. Его не пришлось убеждать принять веру Квинна. — Я спросил одного ремонтника, и он говорит, это как раз потому, что здесь воздуховодов нет, потоки не регулируются. Самые странные течения возникают.

Квинна такой ответ не удовлетворил. Он был уверен, что чувствовал чье-то потаенное присутствие. Но, недовольно хмыкнув, он продолжил путь.

Больше никаких сюрпризов не поджидало его в пути к пещере, где работала одна из его команд. Полость была почти шарообразной, лишь небольшая плоская площадка служила полом, куда сходились семь крупных туннелей. Из центра свода торчала единственная широкая стальная труба, которая звонко гудела, нагнетая в камеру теплый сухой воздух. Глянув на нее, Квинн оскалился и подошел к пятерым своим слугам, собиравшим на полу термоядерную бомбу.

Корпус адской машины представлял собой конус семидесяти сантиметров высотой. К основанию ее были подключены оптическими кабелями несколько процессорных блоков. При приближении Квинна все пятеро работников почтительно поднялись с колен.

— Проходил здесь кто-нибудь?

Его уверили, что не было никого. Один из пятерых не был одержан — техник из сил обороны Новой Джорджии. Он обильно потел, и в мыслях его ужас мешался с гневом.

Квинн обратился прямо к нему:

— Все идет нормально?

— Да, — покорно отозвался техник, поглядывая на Двенадцать-Т.

Гангстер находился в ужасном состоянии. Из его протезов струился пар. По краю срезанной черепной коробки, в которой покоился мозг, нарастали желтоватые корки, точно оплывающий свечной воск. Покрывавшая извилины мембрана уплотнилась, как пожелал Квинн, но приобрела нездоровый зеленоватый оттенок. Гангстер постоянно моргал и морщился, превозмогая боль.

Квинн намеренно неторопливо проследил за его взглядом.

— А, да. Самый страшный гангстер на планете. Настоящий упрямый ублюдок. Что бы я с ним ни делал, не верит он в Брата Божьего. Глупость, конечно. Но дело в том, что мне он нужен. Поэтому я оставил ему жизнь. Пока он не отходит от меня, он продолжает жить. Метафора такая воплощенная, въезжаешь? Так что, будешь упрямиться?

— Нет, мистер Квинн, сэр.

— Очень умно, блин. — Квинн чуть подался вперед, так что свет проник в тень под его капюшоном и озарил пепельное лицо. Техник закрыл глаза, чтобы не смотреть, губы его шептали молитву. — Так сработает эта бомба?

— Да, сэр. Стомегатонная боеголовка, стандартная. Как только они все будут подключены к сети астероида, мы сможем взорвать их в любом порядке. Пока рядом с ними нет одержимых, они работают прекрасно.

— Тут ты не волнуйся. Моих учеников здесь не будет, когда в небо взойдет Ночь.

Он развернулся, собираясь уйти, и подозрительно нахмурился. Вновь ему примерещилось движение — легче и быстрее взмаха птичьего крыла. Он уверен был, что кто-то следит за ним. След трепета висел в воздухе, точно аромат летних цветов.

И все же, стоя у входа в туннель, он видел лишь уходящую вдаль череду осветительных панелей, заворачивающих за кривизну, и слышал лишь тихий стук падающих капель, хотя почти ожидал узреть там тот черный силуэт, что предстал перед ним в ангаре на Норфолке.

— Если ты прячешься — ты слабее меня, — бросил он в пустой проход. — А значит, ты будешь найден и приведен ко мне на суд. Так что выходи сейчас.

Ответа не было.

— Ну как хочешь, засранец. Что бывает с теми, кто мне не нравится, сам видел.

Остаток дня Квинн провел, отдавая приказы, которым суждено опустить Ночь на несчастную планету внизу. Теперь сетью СО Новой Джорджии командовал он. Платформы с легкостью могли разрушить две другие сети обороны Нювана, еще находившиеся в рабочем состоянии, и уничтожить спутники-шпионы других наций. Под прикрытием электронного барража космопланы спустятся на поверхность незамеченными. Каждая страна будет засеяна группами одержимых с Джесупа. А межнациональный антагонизм — проклятие Нювана — не позволит планете выступить против угрозы единым фронтом, лишая ее жителей единственного шанса устоять.