Наталья Игнатова - Бастард фон Нарбэ

Шрам говорил, что это мантра — обещание сделать костыли, дать возможность передвигаться самостоятельно, что это, нечто вроде целеполагающей молитвы. Говорил, что Яман обещает не ему, а самому себе. Это обещание, что они выживут и на Мезаре, и смогут прожить там столько, сколько понадобится. Наверное, он прав. Но самостоятельность-то нужна ему, а не Яману. Яману не сложно таскать его на себе, во-первых, это полезные в условиях трюма физические нагрузки, во-вторых, Шрам слишком легкий, чтоб стать проблемой. А если он всегда будет есть так мало, то рано или поздно сдохнет от истощения.

— Ты опять ни убыра не жрешь!

— Не поминай нечистого, — Шрам протянул в его сторону невскрытый контейнер, — жертвую в пользу командования. Когда люди поедят, прикажи, чтобы упаковки с «Кунцу» несли сюда. И отдай мне Старостина и Джобса. Нужна проверка, двести восемнадцатые могут прямо с конвейера выйти негодными.

Так и есть. Качество этих моделей никто не контролировал, зато и стоили они…

Яман хмыкнул и покачал головой.

Какие, однако, разные ощущения у того, кто покупает дешевые вещи и у того, кому придется доверить им жизнь. У Господа, пожалуй, есть чувство юмора. Недоброе, но, к несчастью, справедливое.

— А еще, Шрам, помолись о том, чтобы исправных систем хватило на всех.

— Если не хватит, я научу, как можно одной пользоваться вдвоем.

— Ты лучше помолись.

— В тебе все меньше скепсиса, Яман. Это хорошо. Не беспокойся, я молюсь всегда, за всех вас.

Во время проверки «Кунцу», Шрам объяснил, почему так. Почему корабль сядет далеко от тоннелей. Зачем нужны ограничения по времени. Как и в случае с отключениями гравитации, в этом не было никакой злокозненности или неоправданной жестокости. Просто бесчеловечность, возведенная в ранг здравого смысла.

— Я слышал, что содержание каторг окупается, — Шрам говорил, и один за другим вскрывал индивидуальные пакеты с «Кунцу», подушечки пальцев скользили по оболочке регенерирующей капсулы, — но никто не любит лишних расходов, в том числе и правительство. — Как будто в подтверждение, он протянул Яману очередную маску. — Негодная.

Капсула с виду казалась целой, но Яман, уже успевший включить, на пробу, две первые забракованные маски, к третьей убедился, что звездолетчики не ошибаются. Старостин и Джобс тоже проверяли целостность капсул на ощупь. Можно подумать, всех, кто живет в Пространстве, специально чему-то такому учат.

— При чем тут расходы?

— Нет смысла держать на каторге тех, кто не сможет работать, — Шрам вскрыл новый пакет. — Покинув корабль, мы пройдем контроль, автоматика подтвердит, что все живы. А дальше переход до тоннелей, пока не закрылся люк. Калеки не успеют. Очень удобно.

— Я сказал, что успеют все!

— Да. Молю Господа, чтобы все предыдущие партии каторжан были так же дисциплинированны, и так же любили ближнего.

Очень серьезно сказано, без тени иронии. Действительно, значит, молит Бога за тех людей, с которыми придется сосуществовать в подземельях Мезара. Или, молит Бога за то, чтобы они оставались людьми? Даже в подземельях Мезара?

Молитвы не помогли. Первые трупы попались на глаза сразу по выходу из контрольной зоны. Покрытые пылью, почти неразличимые на серой земле серые мумии.

Сразу по выходу из контрольной зоны пошел отсчет. Триста секунд. Часть этих секунд едва не оказалась потеряна, когда из соседнего шлюза, как из пасти левиафана, выбежали, отпихивая друг друга, женщины. В таких же точно комбинезонах, точно так же обритые наголо, кажется, неотличимые от мужчин.

Пятеро осталось на полу, задыхаясь, без масок. Контроллеры уже отметили их как живых, теперь их смерть никому не повредит.

Шрам — ох и страшный же в закрывающей половину лица маске, в черной повязке на глазах — незряче повернулся в сторону умирающих женщин. Яман даже не стал тратить время на пререкания. Кто бы сомневался в том, что смерть пятерых женщин повредит бессмертным душам тех, кто оставит их без помощи? Кто в этом мог сомневаться, после встречи со Шрамом? Так что, чего уж там, было своих калек семеро, теперь дюжина. Говорить не о чем. Рано, конечно, обрадовались, что «кунцу» хватило на всех. Зато сейчас можно радоваться, что внимательно слушали объяснения о том, как дышать с одной маской на двоих. А ведь, вроде, объяснения-то и не нужны были. Хватило же. На всех.

А оно вон как обернулось.

По отпечатавшимся в пыли следам, по дороге смерти, в буквальном смысле выстланной трупами. Бегом. К черному жерлу тоннеля, в глубине которого, далеко, видны белые, неяркие огни.

Четверо хундов в авангарде стали замыкающими для вырвавшихся вперед женщин, и теперь подгоняли отстающих. Подобрали одну, споткнувшуюся, упавшую на колени.

Чусры возьми все это, что же такое сделал Шрам, что они все начали вести себя как люди?

Четверо хундов в арьергарде присматривали за теми, кто нес раненых. Остальные — оцепление. Действительно, псы, окружившие овечье стадо. Яман бежал сразу за первой четверкой, почти не чувствовал веса Шрама, думал о времени, о потерянных секундах.

Все его люди… «ovis»… должны успеть добраться до тоннелей.

И они успели. Все. Последние хунды ворвались в полутемный каменный коридор, когда ганпластовые створки люка уже смыкались. Когда в шлюз подадут кислород, воздух станет пригодным для дыхания, и откроется второй люк. Возле этого люка, тяжело дыша, сбились женщины. Люди Ямана, овцы в окружении хундов, остановились посреди коридора.

Время шло. Створки не открывались.

Те, кто дышал через одну маску на двоих, передавая «Кунцу» друг другу, только отрицательно качали головами в ответ на вопрос, достаточно ли в воздухе кислорода. А когда те из женщин, кто был вплотную к внутреннему люку, начали впадать в панику, и на створки обрушились первые удары ногами и раскрытыми ладонями, из-под потолка раздался голос:

— Маски с калек снимите. Когда сдохнут, откроем. У нас тут не богадельня.

В первые секунды никто ничего толком не понял. Потом Яман подумал, хорошо, что женщин меньше. А потом женщины заговорили все разом. Закричали. Они требовали забрать маски у калек. Готовы были сами это сделать. Жить хотели, это понятно. И тоже понимали, что их меньше, сорок или около того, Яман пока не успел сосчитать, против вдвое большего числа мужчин.

Опасаться стоило не женщин, а как раз мужчин. Собственное стадо могло превратиться в стаю и ударить в спину. Инстинкт выживания страшная вещь, нет его сильнее. Те, кто делит сейчас одну маску на двоих с неизвестно зачем подобранными на высадке женщинами, уже чувствуют приближающийся кошмар смерти от удушья, остальные тоже вот-вот поймут. И тогда все, что Шрам говорил им о Боге, потеряет значение. Бог важен тогда, когда умираешь в своей постели, в окружении родных людей. А когда тебе предстоит задохнуться, чтобы спасти душу… ни о Боге, ни о душе как-то уже не думается.