Владимир Васильев - Наследие исполинов

– Турбазу охраняют…

– Никто ее больше не охраняет. Шат-тсуры эвакуируются. Крейсер вот-вот уйдет со стационара. И мы должны успеть тоже эвакуироваться, пока планету не разнесут на камешки.

– А разнесут?

– Как только командующий вторжением доложит императору, что искателей он не захватил, император тут же решит, что искателей лучше уничтожить вместе с их тайной и с планетой заодно. По принципу «не вам и не нам».

– А вдруг командующий уже доложил?

– Не доложил. Иначе планету уничтожат вместе с командующим и этим чертовым крейсером.

Скотч слушал, затаив дыхание. Даже отчаяние понемногу отхлынуло.

Все еще далеко не закончилось.

– Но времени мало, Семенов…

Словно подслушав его, из тумана донеслось приглушенное:

– Платформа готова!

– Пошли! – без промедления отреагировал «канонир».

Цубербюллер, тоже молча внимавший разговору, помог Скотчу подняться.

Какое-то время ушло на то, чтобы собрать всех уцелевших и убитых. Убитых подобрали не всех – не нашли Воронцова, Фаусто Аркути и Жбана. Искать по затянутым сырым туманом кустам не оставалось времени.

А уже на платформе «канонир», Семенов и один из разведчиков переоделись в комбинезоны искателей. Семенов безошибочно подсказал, из какого рюкзака их достать.

Пронг-32 (Табаска), доминанта Земли

Едва наметился рассвет, МакГрегори, Тамура и Сориал покинули спасительную переночуйку. Как и условливались накануне. Невзирая на ясную ночь, утро снова выдалось сырое и туманное. Сориал все время зевал да ежился. На крыльце МакГрегори протянул Тамуре бласт:

– Держи. Все равно ты с ним ловчее всех… Тамура молча принял оружие и сунул за пояс. Последние дни на охоте он привык к этому старомодному куску металлопласта, к этому ладному импульснику с лаконичным девизом на рукоятке. «Смерть или слава», «Death or Glory». На двух самых распространенных языках землян, русси и англике. Тамура много размышлял: кому принадлежал бласт в прошлом? Скольким принес он смерть и скольким славу? И скольким – и то и другое? Жаль, что оружие неодушевлено. Оно многое могло бы рассказать о хозяевах, которых – обычно переживает, человека за человеком. Вот этому бласту лет пятьсот, не меньше. Наверняка им владели десятки людей. Наверняка бласт вплетался в десятки судеб и наверняка что-то менял в них.

Но кто расскажет эту, без сомнений, захватывающую историю? Скорее всего никто. Разве потом директора турбазы поспрошать, Вадима? Да только жив ли он еще? А если жив – то знаком ли с историей старого бласта? Вполне возможно, что и нет – бласт мог попасть к нему чисто случайно. Как к недавним диспетчерам маленького окраинного космодрома.

Тамура всегда серьезно и уважительно относился к оружию. Тем более – оружию старому и заслуженному. Его далекие-далекие предки тоже уважали оружие, еще не огнестрельное, а холодное. И споры между воинами того времени часто разрешались лишь демонстрацией оружия: тот, у кого меч был хуже, заранее признавал поражение. Во всяком случае, так рассказывали легенды.

Увы. Те времена давно минули. Теперь в моде выстрелы в спину, из-за угла. Выстрелы в безоружных – если у них есть что отнять. Вторжение на Табаску – суть тот же выстрел в безоружного, только заметно масштабнее.

Тамура против воли сцепил зубы. В целом он был добрым человеком, но прощать агрессора не умел.

– Зевай потише! – шикнул на Сориала МакГрегори. – На весь лес подвываешь!

Жорж послушно клацнул челюстью и зажал рот рукой. Переночуйка быстро растворилась в густом тумане. Тамура уверенно вел товарищей сквозь лес, прямо к месту предполагаемой посадки рискового корабля. По предварительным прикидкам, нужно было пройти километров десять – двенадцать; это двадцать – двадцать пять килоун. И затем – расходиться. Ибо все трое прекрасно понимали: обнаружить корабль будет даже не непросто. Скорее, практически невозможно. Собственно, больше они уповали не на собственную наблюдательность, а на то, что пожаловавшие смельчаки сами их обнаружат и решат пообщаться. Подобное представлялось куда более вероятным.

На фоне звуков утреннего леса далекий басовитый гул прозвучал очень чужеродно и отчетливо. Тамура сразу же встал будто вкопанный. Остальные тоже.

– Что это? – прошептал Сориал.

– Кажется, на космодроме. – МакГрегори повертел головой. – В том стороне, точно.

Туман только-только начал рассеиваться.

– Блин, – пожалел эмоциональный Сориал. – И на дерево не влезешь, не поглядишь. Кругом сплошной кисель.

– Спокойно, Жорж, – осадил его МакГрегори. – Наверное, разведкорабли скелетов опять стартуют. Тоже гостей искать хотят. Ночь переждали – и на работу.

– Надо дальше идти, – бесстрастно предложил Тамура. – Пронг поднимется, туман рассеется окончательно, тогда и поглядим. Пошли, только время зря теряем.

– Он прав. – МакГрегори легонько пихнул Сориала. – Пошли, Жорж.

Они снова двинулись сквозь волглые заросли.

– Н-да. Чую, сезон дождей в этом году ранний – будет. Туманище… – Сориал с отвращением отодвинул с дороги росистую ветку пальмодендрона.

– Это из-за крейсеров, – не оборачиваясь сказал Тамура. – Прикиньте, как они на проходе баламутят атмосферу. Все устоявшиеся воздушные течения небось сбили.

– Ха, а ведь верно! – почему-то обрадовался Сориал. – Как я сам не допер?

– Лентяй потому что, – пояснил японец добродушно. – Верхогляд.

– Так уж и верхогляд! – Сориал надулся и умолк. Ему и вправду было обидно, что сам не сопоставил ранний туман и проход крейсеров.

Некоторое время шли молча. Туман постепенно рассеивался; сквозь густые заросли все настойчивее и настойчивее пробивались желтые стрелы местного солнышка.

Вскоре Тамура остановился у подходящего кедроклена, прямого, как радиомачта. На космодроме продолжало изредка погромыхивать; издалека это сильно напоминало старт на второй космической, не для полетов в атмосфере, а сразу для выхода за ее пределы.

– Кто полезет? – поинтересовался МакГрегори. Было видно, что ему не очень хочется.

– Я могу, – с готовностью вызвался Сориал.

– Валяй, – не стал возражать Тамура. – Гляди только не спикируй. А то костей потом не соберешь.

– Не спикирую! – Сориал подпрыгнул, уцепился за нижнюю ветвь и ловко подтянулся. – Я, если хочешь знать, гимнастикой занимался когда-то.

– Вижу, вижу, пузо твое весьма красноречиво свидетельствует, что это было ну о-очень когда-то.

– Пузо гимнастике не помеха! – донеслось уже сверху из-за листьев.

МакГрегори сокрушенно вздохнул.

Ему всегда импонировала непосредственность и жизнерадостность Сориала. Жаль, что в сложившейся ситуации она была не слишком уместна.