Борис Иванов - Ночь Пса

– Ключи от «Проката» у тебя? – деловито спросил Тони, хлопая себя по карманам.

– У меня, – пожал плечами Мепистоппель. – На кой черт они тебе сдались? Там нам сейчас и носу показывать не стоит...

– Понимаешь... – Тони смущенно почесал в затылке. – Кисет у меня там остался. А в кисете – Трубочник...

– Совсем ты рехнулся с этими бабушкиными сказками! – фыркнул себе под нос Адельберто.

Однако ключи все-таки кинул на сиденье. Суеверия своего партнера он таки уважал.

– Если завалишься, я тебя, дурака, вытягивать не стану... – сварливо предупредил он.

И, подумав, добавил:

– Напрасно мы его одного оставили... Хоть и под замком, а все же...

– Бинки его держит под контролем не хуже, чем мы оба вместе взятые... – скорее предположил, чем уверенно заявил Счастливчик.

– Знаешь, – тоскливо глядя в пространство, продолжал Адельберто, – мне кажется, что он – наш гость – напрочь не представляет себе своего положения... Он и в самом деле воображает, что он у нас в гостях... И потом... Не обижайся, Тони, но у меня такое впечатление, что... Что Бинки на него как-то не так реагирует... Это аномалия какая-то... Я имею ввиду этого чудака... У него, вроде, что-то вроде общего языка с собаками...

Словно вспомнив о чем-то, Тони вытянул из наплечной кобуры свою «пушку», проверил глушитель и, прицелившись в мелкое архитектурное излишество на глухой стене напротив, нажал спуск. Револьвер послушно и сравнительно тихо пукнул, и цементная финтифлюшка разлетелась в пыль. В стенке осталась здоровая – в палец – дыра.

Адельберто вздрогнул.

– Что за идиотские шалости? – спросил он зло.

– Так... – задумчиво ответил Тони, вертя револьвер в руках. – Ничего... Просто, похоже, наш Гость имеет общий язык не только с собаками... Ну ладно, я пошел. Скоро вернусь.

Дождь рушился на лобовое стекло кара, в котором, нахохлясь, сидели двое удрученных выпавшей им задачей сыщиков, гудел по его крыше, с плещущим шелестом заливал все пространство вокруг. Бледными пятнами проглядывали сквозь него огни уличных фонарей, усилиями муниципальных служб в изобилии понатыканные окрест.

Провал миссии адвоката Гопника, точнее – его исчезновение с вверенными деньгами и секретами, снова взвалило на плечи Кима и усатого комиссара ответственность за немедленное разыскание Гостя.

Это, само по себе, было достаточным поводом для кручины – и не малой.

И, все-таки, что-то еще мучало Кима – что-то, вроде, совершенно постороннее и, в то же время что-то такое, что занозой сидело в его подсознании еще с момента разговора с блаженным доктором Кушкой. Нет

– это началось где-то раньше – еще до того, как его вызвали пред светлые очи господ министров.

Ким энергично потер лоб, помял в ладонях уставшее лицо.

Вспомнил.

Вообще-то, это – то, что пришло ему на ум – было «совсем из другой оперы», но все-же... Агент на Контракте положил руки на руль и тронул кар в направлении Ратуши. Роше, устроившийся на заднем сидении, не выразил никакого возражения против такого вот выбора маршрута – он, похоже, вообще задремал в тепле и скупом уюте салона полицейской «тачки». Или – может быть – впал в глубокую задумчивость.

На подъезде к Ратуше Ким уже собирался окликнуть своего напарника – тому не мешало глотнуть еще кофе и просушить шляпу в мало-мальски удобном кабинете, но тот во-время встрепенулся сам и даже подал повелительный жест, показывая, что причалить к тротуару стоит поближе к служебному входу. Ким и в самом деле позабыл, что на Прерии не штрафуют полицию за нарушение правил парковки.

Пустынные ночные коридоры Ратуши встретили их готической, таинственной тишиной, заполненной, сочившимся извне шелестом дождя и неистребимым – тонким и прогорклым – ароматом присутственного места ночью. Единственный служащий, кемаривший в стеклянном загончике у пульта электронной охраны, откровенно удивился столь позднему появлению господ из полиции, так не к стати аккредитованных во вверенных его заботам аппартаментах. Такого в Ратуше, судя по всему, отродясь не видали.

Отперев кабинет, Ким крепко почесал в затылке и решительно направился к сейфу и принялся вытаскивать из него унылые папки распечаток по делам прошлых лет – те самые, которые он надеялся позабыть на те несколько дней, которые – о Господи, как давно это было – господин секретарь столь любезно предложил ему провести в компании высокого Гостя планеты.

Роше некоторое время не без любопытства наблюдал за ним, потом, не задавая вопросов, прикрыл дверь кабинета, сунул себе в усы свою «носогрейку» и, раскочегарив ее, занял позицию у окна, с живейшим интересом наблюдая низвергающуюся вниз по стеклам Ниагару.

– Заварите кофе, комиссар, – бросил ему через плечо Ким. – Не стесняйтесь, – вытаскивайте пакет из моего стола... Я вот только разберусь с этой канителью...

Тут, наконец, искомая папка попалась ему в руки.

«Дополнительные материалы, – было означено на потертой этикетке, – к представлению Прокурора Объединенных Республик, Председателю Высшей Комиссии по вопросам аппеляций и ужесточений. Тема: Предприятие «ШЕСТЬ ПОРТОВ» – судебный процесс над.» Папка эта – точнее, ее содержимое – в свое время поразили Кима только тем, что никакого отношения к порученному ему архивному розыску не имели и иметь не могли. Киму платили за то, что он проводил анализ дел полувековой давности по причине предъявления потомками невинно пострадавших имущественных претензий к Федеральному Управлению Расследований, как к правоприемнику какого-то филиала Имперской ГБ. «Дополнительным же материалам» было от силы лет пять-шесть. Ну – семь.

Вообще, трудно было сказать, к чему они могли иметь отношение – уровень допуска на папке «Дополнительных материалов» был означен как восьмой, уровень допуска Кима на тот момент, когда папка легла на его стол был означен как пятый, а сам процесс предприятия «Шесть портов» здешние особисты загнали аж под третий уровень доступа, и в тот момент, ознакомиться с сутью дела у Агента на Контракте было значительно труднее, чем узнать лично у Бога точную дату Апокалипсиса и Страшного Суда. То, что архивный робот отоварил его еще и этой папкой было типичным примером бюрократического маразма:

где-то – как и полагается в таких случаях – на предпоследней странице – в «Доп. материалах» ни к селу ни к городу упоминался невинно осужденный – за сорок лет до того – Клаус Мильштейн, и вот – извольте, господин Агент, перелопатить триста девятнадцать страниц под копирку отбитого неразборчивого текста, чтобы сообразить, что непосредственной причиной твоим трудам послужила всего-навсего идиотская фигура красноречия в записи «особого мнения» адвоката Александра Пареных. Чтоб ему ни дна ни покрышки!