Фредерик Пол - Восход Чёрной Звезды

Все эти странности потребовали определенных объяснений, прежде чем янки начали понимать урней, а урни — янки. Чуть-чуть понимать.

Для янки здесь ничего непонятного не было, наоборот, все было разумно и объяснимо — с точки зрения требований ситуации. Перелет к звезде Ван Маанена занимал тридцать один год по земному времени, двадцать девять — по времени корабля. Слишком долго, чтобы предполагать, будто пятьдесят пять членов экипажа достигнут цели столь же юными и свежими, какими они покидали Землю. Если бы они разбились на семейные пары, приблизительно к моменту, когда корабль пересекал орбиту Нептуна, то по прибытии к звезде Ван Маанена их детишки оказались бы в самом расцвете сил, чтобы заняться исследованиями и открытиями — если будет что исследовать и открывать.

Возникла одна проблема: никому не нужны почти три десятка орущих, пачкающих пеленки младенцев на борту космического корабля, где и без них тесновато. Более того психодинамики предсказывали ужасающую неустойчивость таких семейных пар, предупреждали о потрясающе высоком проценте разводов, если пары, конечно, удосужатся официально оформить свои отношения.

Поэтому они не стали себя утруждать, отбросив брачные узы. Самыми различными способами экипаж корабля удовлетворял тягу к чувственным наслаждениям и общению между собой, в той степени, насколько позволяла совесть каждого отдельного члена экипажа (или пары… или, случалось, группы помногочисленнее). Раз в месяц каждая женщина отправлялась в медотсек, взбиралась на кушетку со стременами и позволяла аккуратненько извлечь из внутренностей их детородной системы свежую яйцеклетку. Мужчины же, строго по очереди и тоже ежемесячно, получив большую, чем обычно, дозу наслаждения, вносили свою лепту — несколько кубиков спермы, чтобы яйцеклетка, когда сочтут нужным, расцвела и принесла плод. Расцветали яйцеклетки исключительно in vitro. [15] In vitro (лат.) — в колбе. (Прим. перев.) То есть все свершалось внутри пробирки из пирексового стекла. Цветку позволяли распускаться восемь дней, затем крошечный зародыш, с уже определенным полом, типом, классифицированный и помеченный всем, чем нужно, окунали в жидкий азот на шесть лет.

На шестом году полета среди почти двух тысяч эмбрионов отобрали двадцать восемь — те, что, согласно анализам, должны были развиться в сильных, энергичных, с хорошей приспособляемостью младенцев. Четыре зародыша были мужскими. Двадцать четыре — женскими. Каждая из двадцати восьми женщин экипажа строго по очереди удалилась в медотсек и устроилась на знакомой кушетке со стременами. Но на этот раз не для того, чтобы расстаться с крохотной частицей себя. На этот раз в их организм кое-что было добавлено.

Девять месяцев спустя двадцать пять женщин из двадцати восьми родили здоровых младенцев. После чего возобновился сбор, обработка и замораживание оплодотворенных яйцеклеток, а на борту космического ковчега наступила пора постройки гнездышек, смены пеленок и воспитания подрастающего поколения.

В результате, когда «Отважный», затормозив, вышел на орбиту вокруг звезды Ван Маанена, на борту он нес, кроме основной команды, более двенадцати тысяч замороженных восьмидневных эмбрионов и двадцать пять брызжущих здоровьем юношей и девушек. Вот им всем и устроили урни торжественную встречу.

Они встретились… вступили в переговоры… и каждая сторона обнаружила в другой нечто, чего ей крайне недоставало.

Янки обнаружили неожиданного союзника.

Урни нашли правое дело, за которое могли бы бороться.

А в это время дома, на Земле, остатки человечества, выжившие после взаимного ядерного самоубийства, пытались сложить обугленные осколки старого мира в некое имеющее смысл целое, и ведать не ведали о планах, которые строили среди далеких звезд янки и урни.

— Ну, хорошо, — сказала Большая Полли слегка севшим голосом, ведь ей пришлось продолжительное время ораторствовать без передышки, — вы покушали? Может, еще немножечко явы? [16] Ява — жаргонное слово, обозначающее кофе (от названия острова Ява). (Прим. перев.) Или капельку ягодного вина? — Гости взглянули на тарелки, к которым почти не притронулись, и слабо покачали головами. — Тогда приступим к торжественному параду и приему!

Когда аудитория, наконец, была подготовлена к приему, гордость Юпитера, его мундир, пропитался потом, измялся, а на штанинах темнели грязные пятна. Юпитер осмотрел себя в золотом зеркале скульптурного фриза, украшавшего вход в зал — фриз изображал долину Фордж [17] Долина Фордж (Вэлли Фордж) — историческое место на юго-востоке Пенсильвании, где во время войны за независимость зимовали войска под командованием Вашингтона. (Прим. перев.) или, решил Юпитер, другое священное место, называемое Окинавой, кажется. Он чертыхнулся в сердцах. Но времени привести внешний вид в порядок не оставалось, потому что до слуха его донеслись возгласы людей и пискливые вопли урней.

— Они готовы! Парад начинается! Все в строй, все в строй!

Сотни урней и десятки янки помчались со всех ног, отыскивая положенное им место. Из людей не все должны были участвовать в торжественном прохождении, конечно. Кто-то ведь и обязанности зрителей выполнять должен. Поэтому сенаторы и конгрессонессы не маршировали. Не маршировала губернаторша со своим аппаратом; все они поднялись на платформу, вместе с полубожественной троицей, совсем недавно явившейся в Мир. Участники парада с любопытством вытягивали шеи, чтобы хоть краешком глаза увидеть трех полубогов.

К тому же не все гнезда успели прислать своих представителей в Космогород, в то время как Конгресс заседал почти непрерывно с того самого мгновенья, когда транспортирующий разведчик урней достиг солнечной системы, и начали поступать первые сигналы.

Поэтому зрители численно превосходили бы обозреваемых, если бы не три роты добровольного ополчения урней, приписанных к Космогороду.

Взводы людей открывали и завершали парадный строй, а роты урней располагались между ними, как начинка сандвича между ломтями хлеба. По счастливой случайности Юпитеру выпал жребий маршировать в составе взвода, открывавшего парад.

Если бы Юпитер мог взглянуть на это зрелище глазами Делилы, оно представилось бы ему забавнейшим спектаклем, чуть ли не комедией. (Делила, сидевшая на возвышении платформы, хранила угрюмое выражение и действительно находила его таковым.) Слабое притяжение Мира плохо сочеталось с маршевым ритмом в тридцать шагов в минуту. Ступни марширующих не успевали достаточно быстро коснуться земли. Их приходилось силой заставлять опускаться. Поэтому американская армия впервые за свою историю изобразила нечто вроде гусиного прусского шага. Урни-добровольцы смотрелись еще комичнее. У них не было ни ног, подходящих для строевого шага, ни туловищ, чтобы облачиться в соответствующую военную форму. С помощью аэрозолей они разрисовали тела в черный и оливково-коричневый цвет и подпрыгивали, как мячики, в такт маршу Джона Филипа Суза. [18] Джон Филип Суза (1854–1932) — американский композитор и дирижер, автор оперетт и популярных патриотических маршей. (Прим. перев.) Юпитеру парад не казался комичным. Он был уверен, что выглядят они внушительно. Услышав команду «Равнение направо!», он почувствовал, как громко забилось взволнованное сердце и впервые узрел своего президента.