Олег Таругин - Холодный бриз

— Я вам верю, — в первый момент Крамарчук даже не понял, что обращаются именно к нему. Голос старшего лейтенанта был непривычно тихим и каким-то бесцветным. — Такое вряд ли придумаешь. Возможно, у меня мало опыта, и я плохой следователь, но я вам верю. И верю тому, что все эти… сведения смогут что-либо изменить в будущем. И через год, и… вообще. Но и вы, наверное, понимаете, что мой уровень и мое звание не позволят ни остановить процесс, ни прыгнуть через голову вышестоящего начальства.

Крамарчук промолчал: об этом он тоже думал. С одной стороны, в голове отчего-то крутились воспоминания о читанной в детстве книге Катаева 'За власть Советов', где очень красочно описывался перелет рейсового 'Дугласа' по маршруту Москва-Одесса, с другой он не был настолько наивен, чтобы верить, что какого-то рядового лейтенанта госбезопасности допустят к самому народному комиссару. И фраза о 'сведениях государственной важности' вряд ли проканает. Скрутят, отправят запрос в Одесский военный округ, узнают, что некий старлей фактически самовольно сбежал с задержанным в Москву — и все. Уж об этом-то Берии точно докладывать не станут — мало ли психов на просторах 'одной шестой части суши'? Или, чего хуже, провокаторов и диверсантов? Расколют на шпионаж в пользу любого империалистического государства, и всех делов. Ну, и он с ним паровозиком пойдет, само собой, по той же статье, скорее всего. Пособничество классовому врагу, шпионаж, диверсионная и подрывная деятельность, вредительство. Высшая мера. Спи спокойно, дорогой товарищ Крамарчук.

— Вы посидите тут пока, то…товарищ Крамарчук, — лейтенант все-таки заставил себя назвать его именно так, что было уже весьма недурным знаком, — а я постараюсь достать сведения об остальных задержанных. Только вы уж извините, я дверь запру, не из недоверия, — Качанов криво усмехнулся, — просто, чтобы никто лишний не сунулся. Тихонько сидите, лады? Договорились? Я, возможно, не скоро вернусь, сами понимаете, но вы не волнуйтесь.

— Конечно, — подполковник пожал плечами, — какие вопросы. Только если можно, папиросы оставьте. Может, раз так, я пока начну все это на бумаге излагать?

Качанов размышлял несколько секунд, затем кивнул и положил перед подполковником несколько листов сероватой бумаги и чернильную ручку-самописку:

— Пожалуй, это будет правильно. Постарайтесь писать как можно более подробно, со всеми возможными датами, географическими названиями и фамилиями. Если чего-то не помните, оставьте место, затем впишете. Страницы, пожалуйста, нумеруйте.

— Хорошо, — серьезно кивнул Крамарчук, с искренним интересом изучая авторучку — он, честно говоря, ожидал как максимум или простой карандаш, или обычную перьевую ручку.

— А как озаглавить? Протокол допроса, или что-то в этом роде?

— Да просто пишите, потом разберемся, — по-прежнему невесело ответил энкавэдист.

— Товарищ лейтенант, тут вот еще один момент есть, — неожиданно припомнил Юрий. — Напротив батареи должен стоять американский эсминец.

— Уже не стоит, — мрачно усмехнулся старлей, — потопили с час назад. Наша батарея и потопила. С трех выстрелов. Выжившая команда задержана, в том числе и несколько офицеров, — добавил он, предвосхитив следующий вопрос.

— Ого… — ошарашено хмыкнул подполковник. — Ничего себе. Значит не зря капитана Зиновьева батареей командовать поставили, грамотный артиллерист. Надеюсь, и через годик не подведет, вломит, кому следует.

Услышав фамилию командира батареи, Качанов вскинул, было, бровь, однако тут же успокоился, вспомнив, с кем разговаривает. Развернувшись, он молча вышел в коридор. В замке дважды лязгнул ключ, и подполковник Крамарчук остался наедине со своими невеселыми мыслями и несколькими листами чистой пока бумаги, которым вскоре, возможно, предстояло изменить всю историю огромной страны. Или вместе с обвинительным заключением и приговором навеки скрыться под серой обложкой с надписью 'Дело?….

Первым делом Крамарчук по памяти набросал на одном из листов характеристики перенесенного в прошлое оружия и боевой техники, попутно удивившись тому, что кое-что он, оказывается, еще помнит. С другой стороны, техника-то была еще той, советской, знакомой по лейтенантским годам, так что немудрено. Конечно, никаких особых технических подробностей он не помнил, но ТТХ на уровне популярного справочника — вполне. В духе 'боевая масса, толщина брони, мощность дизеля, калибр орудия' и т. д. На втором листе он написал список личного состава части. Офицеров вспомнил всех, 'поименно', как говорится, с рядовым и сержантским составом пришлось повозиться, однако процентов на пятьдесят все-таки восстановил. Остальное — уже дело лейтенанта, пускай сначала его подопечные арестованных перепишут, а там и сверить можно будет. Перекрестно, так сказать, сравнить данные разных источников. Как документ из найденной в чреве акулы бутылки из фильма 'Дети капитана Гранта' тридцать шестого, если память не подводит, года. Ага, именно четыре года назад как снятого. Короче, с ума сойти…

Покончив с этим, подполковник все-таки закурил (дрянной табак драл отвыкшее от курева горло, но что делать, ибо сигареты, как говаривал киношный вор Жорж Милославский, кончились) и глубоко задумался, глядя на лежащий перед ним чистый лист. С чего начинать? Ну, сначала краткая автобиография, разумеется, это-то ясно, а вот дальше? То, что про Хрущева с Жуковым писать стоит осторожно, это тоже понятно, вроде и лейтенантик всё правильно понял, полноценный майор все-таки, по армейским-то меркам, не совсем салага. Еще и с образованием, опять же. Значит, опишем пока, какой он хороший — с купюрами, ясное дело, — а там уж и до реальной истории дойдем. Той самой, что вот-вот в самую, что ни на есть, альтернативную перейдет. Время пока есть, быстро Качанов вряд ли управится, дел у него ближайшие часы невпроворот будет, так что можно не спешить, подумать. Эх, коньячку б сейчас, да и поесть не мешало, но, увы… Вот жаль, он не догадался спросить у лейтенанта, кто сейчас командует округом — глядишь, вдруг да и вспомнил бы чего полезного. И для себя, и вообще. Историк из него, понятно, никакой, но все-таки могло и отложиться в памяти.

По коридору протопали торопливые шаги, кто-то пару раз решительно дернул ручку и громко постучал в дверь:

— Тащ старший лейтенант, вам с батареи передали, связь с округом восстановилась! Тащ лейтенант, вы тут?

Подполковник, естественно промолчал. Нет, можно было б конечно рявкнуть что-нибудь вроде 'занят', но зачем? Лишние проблемы. А вот за сообщение спасибо, теперь он знает, что времени осталось меньше, чем он ожидал. От Чабанки до Одессы всего 25 километров, так что быстро приедут. Да и выстрелы батареи через залив не могли не слышать и не видеть, значит, о ЧП уже знают. Получается, нужно писать, да поскорее. Поскольку жить отчего-то хочется с невообразимой силой. И не просто жить — пожил уж, в общем-то, — а попытаться хоть что-то изменить. Ага, именно изменить, ибо он решился. ТАКОЕ зря не происходит, и если ему дан шанс вмешаться в ход Истории, значит… да какая разница, что это значит?! Шанс упустить нельзя, вот что! Для себя, для страны, для будущего, в конце концов. Яростно затушив недокуренную папиросу (какая все-таки гадость!), Крамарчук решительно склонился над бумагой…