Фрэнсис Вилсон - Восставшие миры

Ла Наг поднял в ответ свой стакан:

— За это я выпью!

Однако лишь тихонечко пригубил, считая местные тронские спиртные напитки слишком жгучими и крепкими. Предпочитал толивианские белые сухие вина, но импортировать их в большом количестве было бы экстравагантной глупостью. В любом случае сегодня он не нуждается в этаноле. И так уже парит в небесах. Получилось! Действительно получилось! Первый открытый акт подстрекательства совершен безупречно, без каких-либо непредвиденных осложнений с обеих сторон. Все целы, все на свободе.

Было, конечно, несколько напряженных моментов, особенно после сброса денег над разными районами Примус-Сити, когда на хвост почти сели крейсеры имперской охраны. Опустившись на уровень улиц, пилоты помчались зигзагами к границам города, остановив инкассаторские корабли в заранее выбранной точке городского квартала безработных. Вся команда столпилась у грузовых и бортовых люков, люди грузно соскакивали на землю, поднимались на ноги, бросались врассыпную. Пилоты покинули флитеры в последнюю очередь, получив задание запустить последнюю маршрутную программу, чтоб крейсерам преследования было за чем погоняться. Пилот корабля, в котором летел Ла Наг, видно, замешкался, ибо первый флитер поднялся уже над землей на целых три метра, прежде чем он появился в бортовом люке. Впрочем, ни секунды не медля, спрыгнул на ходу на дорогу. Потом все стремительно разбежались по переулкам, подъездам, поджидавшим наземным автомобилям. За несколько секунд угнанные грузовики прибыли, высадили людей и отбыли, оставив улицы в прежнем виде без всяких следов своего пребывания.

Теперь участники налета в полной безопасности. Да, получилось! Волнующее ощущение. Колоссальное облегчение.

— Что же будет с Брунином после появления Робин Гуда?

— Он будет принимать участие в революции, — ответил Ла Наг. — Я ему обещал.

— Вы всегда исполняете данные обещания?

— Обязательно. Я обещал Брунину место в первом ряду при крушении Империи, если он передаст мне своих людей на Троне и не станет вмешиваться в мои планы. И намерен сдержать свое слово.

— Боюсь, Дэн — больной человек.

— Зачем же вы тогда вошли в его группу?

Док Зак рассмеялся:

— Вошел в его группу? Слушайте, сэр, вы меня оскорбляете! Он сам ко мне явился, когда широкой публике стали известны кое-какие мои критические замечания по поводу недальновидной имперской политики. Мы пару раз встретились, пару раз бессвязно побеседовали… Приятно было поговорить с человеком, который ненавидит Империю не меньше меня, — академические аудитории на Троне заполнены конформистами, которые боятся высказывать свое мнение, выбирая самый безопасный путь и придерживаясь соответственно тривиального поведения. Но я видел, что под самой кожей Брунина кипит смертельная ненависть, и держался от него поодаль.

— А Рэдмона Сейерса что с ним связывает?

— Не могу сказать, не знаю. Кажется, они знакомы с юности, когда Брунина еще не обуяла идея свергнуть Империю, а Сейерс не имел известности в обществе. Ну, хватит о Брунине, о Сейерсе и обо мне. Скажите, друг мой, — попросил Зак, откинувшись на спинку кресла и блаженствуя после третьей порции спиртного, — не кроется ли в образе Робин Гуда нечто гораздо большее чисто внешнего вида? То есть я вижу некие архетипы, но, по-моему, дело значительно глубже.

— Что именно имеется в виду? Конкретно.

Ла Наг готов был охотно открыться профессору, только хотел проверить, сумел ли тот самостоятельно прийти к точному заключению.

— Насколько я понимаю, гамбит с Робин Гудом предоставляет среднему обитателю внешних миров главного героя из плоти и крови, который выражает его недовольство. Личность Робин Гуда олицетворяет и проявляет на деле агрессивность обывателя. Таков был ваш замысел?

— Возможно, — улыбнулся Ла Наг. — Об этом я не думал, док. Сначала была у меня мысль дать жителю внешних миров конкретную идею, в которую можно поверить. Однако ему трудно живется, а на протяжении рабочего дня остается не так много времени для абстрактных раздумий. Он гораздо скорее откликнется не на логический довод, а на живого человека. Надеюсь, таким человеком окажется Робин Гуд.

— И чем кончится дело? Вы хотите, чтоб жителям внешних миров — по крайней мере, обитателям Трона — пришлось сделать выбор между Метепом и Робин Гудом. Как этого добиться?

— Пока точно не знаю, — медленно протянул Ла Наг. — Надо посмотреть, как развернутся события. Любой разработанный ныне определенный план впоследствии безусловно потребует корректировки… Поэтому я его не разрабатываю.

— А я чем смогу вам помочь?

— Пока ничем. Необходимо сначала слегка укрепить репутацию Рэдмона Сейерса, чтобы он послужил вам надежным прикрытием. — Ла Наг взглянул на светящийся циферблат настенных часов. — С нынешнего вечера рейтинг нашего репортера начнет медленно, но неуклонно расти.

— Собираетесь его снабдить очередными эксклюзивными материалами?

— Нет… Снабжу преданными друзьями, которые имеют доступ к рейтинговым компьютерам.

Док Зак кивнул и просиял, поняв мысль.

— Ну конечно! Поэтому Сефа сегодня отправили на работу…

— Как раз сейчас должен взяться за дело.

У него имелся служебный пропуск в видеоцентр, но без официального вызова трудно было бы объяснить свое присутствие именно в этом конкретном отделе, где оценивались зрительские предпочтения и мгновенно вносились соответствующие поправки. В каждый видеоаппарат, изготовленный на Троне, встроен крошечный монитор, который сообщает рейтинговому компьютеру, когда какой приемник включен, какую принимает программу. Ни для кого это секретом не было; из купленной аппаратуры монитор можно спокойно вытащить. Хотя мало кто его трудился вытаскивать. Империя уверяла, будто он позволяет составить программу, наиболее отвечающую современным вкусам, так что лучше оставить, избавившись от трудов и затрат на изъятие.

Поскольку всем прекрасно известно, что видео служит мощным орудием пропаганды, любая откровенно пропагандистская попытка привычно пропускается мимо ушей. Но Империя, требуя обязательного лицензирования любого приемника, с легкостью непосредственно и насильственно диктует видеокомпаниям свою волю. Впрочем, в том даже не было необходимости. Империя заручилась многочисленными видимыми и невидимыми друзьями во всех средствах массовой информации, которые страшно гордятся своей принадлежностью к элитарным кругам, любыми доступными способами формируя и мобилизуя общественное мнение. Актуальные темы звучат в драмах и комедиях, популярные личности, дикторы произносят ключевые слова и фразы. Вскоре взгляды общества начинают меняться, сперва незаметно, потом неуклонно по градусам, потом совершается грандиозный скачок, после чего никому даже в голову не приходит, будто он когда-нибудь думал иначе. Пристрастившиеся к видео, как к наркотику, люди не подозревают о происходящем; только те, кто игнорирует назойливую вездесущую развлекательную машину, видят, что творится, но их предупреждающих криков никто не слышит.