Фрэнсис Вилсон - Восставшие миры

Когда трон поднялся на вершину центрального столба, Метеп заговорил. Микрофоны автоматически нацелились на него, и усиленный голос загремел над несметным множеством людей в зале, над окружавшими Зал Свободы толпами, разнесся по близлежащим улицам.

— Требую полной тишины во время судебного разбирательства, — провозгласил он уверенно, властно. Ожидая дальнейшего, люди смолкли. — Каждый присутствующий, неспособный вести себя соответственно важности вставшей перед нами задачи, будет удален из зала. — Метеп бросил грозный взгляд влево. — Введите арестованного.

Как только Ла Нага вывели на помост, толпа заплескалась, накатываясь, словно волны залива под внезапным порывом ветра. Люди протискивались вперед, вытягивали шеи, влезали друг другу на плечи, чтобы взглянуть на человека, проливавшего денежные дожди. Даже державшие в руках оружие имперские охранники, которым было приказано сдерживать массы, умудрялись глянуть через плечо на сцену.

Прозвучали немногочисленные приветственные возгласы, разрозненные требования «свободу Робину», но в основном слышались тихие благоговейные вздохи. Глядя на море лиц, Ла Наг вдруг испытал жуткое экстатическое ликование. Понятно — толпа на его стороне. Но она слишком сильная, неуправляемая… Выйдя из-под контроля, натворит много бед. Отныне все зависит от чистой удачи.

— Арестованный Питер Ла Наг добровольно признал себя преступником, известным под прозвищем Робин Гуд. Сегодня мы его судим за вооруженные ограбления, подстрекательство к бунту и прочие тяжкие государственные преступления.

Толпа отреагировала самопроизвольно: многочисленные крики быстро слились в одно долгое оглушительное «НЕ-Е-ЕТ!».

Огорошенный таким ответом Метеп лишь укоризненно покачал головой, запнувшись только на первом слове:

— П-поскольку речь идет об экстраординарных преступлениях, слушания проводит не обычный суд, а трибунал в составе Метепа VII и членов Совета Пяти, которые по имперским законам в кризисных ситуациях обладают особыми чрезвычайными полномочиями.

— НЕ-Е-ЕТ!

В воздух взметнулись сжатые кулаки.

Метеп вскочил с трона. Ла Наг со своего помоста видел, что правитель пришел в дикую ярость, царственное обличье треснуло, облупилось, слетело.

— Обожаете Робин Гуда? — вскричал он дрожавшим от злости голосом. — Подождите! Чуть-чуть подождите! На сегодняшнем заседании будут представлены неопровержимые доказательства, что так называемый Робин Гуд — агент Земли, враг каждого лояльного жителя внешних миров!

— Не-е-ет! — крикнул зал чуть потише; не потому, что толпа усомнилась, а потому, что многие расхохотались.

— А это, — в голосе Метепа послышалась истерическая нотка, тон поднялся до визга; чувствуя это, люди сразу притихли, — карается смертью!

Если Метеп VII ожидал, что после сего заявления установится тишина, его ждало горькое разочарование. В ответ грянуло «НЕ-Е-ЕТ!» громче и дольше прежнего. И на сей раз народ не ограничился словесным протестом, а двинулся к сцене единой гигантской массой протоплазмы, впервые выбирающейся из первичного океана, скандируя:

— СВОБОДУ РОБИНУ!.. СВОБОДУ РОБИНУ!..

Имперская охрана могла лишь достойно уступить дорогу, размахивая прикладами бластерных ружей перед немыслимой волной людей, непреклонно движущейся вперед, несмотря на всякое сопротивление.

— Призываю к порядку! — завопил Метеп со своего столба. — К порядку! Я прикажу охране стрелять в первого, кто ступит на сцену!

Слыша это, один из охранников попятился к трону над диадемой, взглянул вверх на Метепа, потом на толпу. С откровенным негодованием поднял над головой бластерное ружье, секунду помедлил, а потом швырнул его на пол прямо перед собой.

И тут началось. Словно прорвалась плотина. Через долю секунды другие охранники побросали оружие, не оставив преграды между людьми и сценой. Почти все вместе с прочими тоже пошли вперед, крича: «СВОБОДУ РОБИНУ!»

Толпа вдруг разделилась — одни ринулись к трону Метепа, другие бросились к Ла Нагу. Конечно, на выручку, только он все равно испугался. Дикая, бешеная волна вполне могла нечаянно сбить его с ног, раздавить насмерть.

Однако ничего подобного не случилось. Помост окружили смеющиеся лица, люди, выкрикивая его имя, голыми руками сломали решетки, стащили с эшафота Робин Гуда, вскинули себе на плечи.

В центре сцены разыгрывался гораздо более мрачный спектакль. Другая — рассерженная — половина толпы штурмовала трон. Сами того не заметив, члены Совета Пяти были расшвыряны в разные стороны. Собравшимся нужен был только символ Империи — Метеп VII. Видя, как приближаются обозленные верноподданные, Метеп предусмотрительно заблокировал трон наверху. Попытки спустить его не имели успеха, пока кому-то не пришло в голову расшатать столб.

Конструкция трона была очень прочной, массивной, толпа — сильной, решительной. Столб начали попеременно толкать с одной стороны и тянуть на себя с другой, но кресло практически не двигалось. Впрочем, вскоре сооружение зашаталось вместе с Метепом VII, который, утратив всякое достоинство, отчаянно вцепился в сиденье под аккомпанемент жуткого хохота окружающих. Когда он все-таки решил спуститься, было уже поздно. Руки его вдруг разжались, он с воплем полетел вниз в поджидавшее людское море. Поднялся оглушительный рев.

Ла Наг больше всего боялся, как бы толпа безжалостно не забила правителя. К счастью, этого не случилось. Тщетные попытки Метепа удержаться на падавшем троне были настолько комичны, что общее настроение его мучителей переменилось, они не стали устраивать безобразную склоку. Схватили за руки, за ноги, бросили на помост, только что освобожденный прежним арестованным, а Ла Нага понесли на плечах к опустевшему трону, который к тому времени спустился на сцену. Усадили его в кресло, кто-то нажал кнопку, и трон вновь пошел вверх, на этот раз с новым сидельцем. Пока он поднимался на вершину столба, внизу снова послышался хор:

— МЕТЕП ВОСЬМОЙ! МЕТЕП ВОСЬМОЙ! МЕТЕП ВОСЬМОЙ!

Ла Наг проигнорировал крики, ожидая подобной реакции — наивной, недальновидной и совершенно типичной. Именно поэтому история повторяется снова и снова. Чего он никак не ожидал, так это подъема на дурацком троне. Чувствовал себя смешным, выставленным напоказ, огромной мишенью для бластера. Вновь вернулось предчувствие смерти.

Он вновь от него отмахнулся. От Каньи никаких известий, значит, Брунин еще на свободе с пусковым устройством, приводящим в действие большой ящик Барского. Что сулит мгновенную гибель Ла Нагу и всем остальным.

Он оглядел сверху бурлившую массу радостных лиц, полных несказанной надежды, понимающих свою роль акушерки, которая помогает рождению новой жизни. Неизвестно, какой она будет, но обязательно лучше той, какой они жили в последнее время.