Уолтер Уильямс - Праксис

Интерьер кабины был выполнен безукоризненно, все было спланировано специально для Блитшартса, подогнано под размеры его тела и окрашено в его любимые цвета, кремовый с элементами красного, зеленого и желтого. Но сейчас рубка была разворочена — как будто кто-то прошелся по ней с кувалдой в руках. Панели управления и даже стены были покрыты царапинами и выбоинами, и даже некоторые индикаторы, сконструированные специально для использования в условиях перегрузки, были поломаны.

Хуже того, повсюду были клочья волос, а на экранах виднелись пятна недвусмысленного вида — это была кровь! Сула в ужасе пыталась сообразить, кто бы мог убить Блитшартса. Кто зарезал его — и чем ? Непонятно, как вообще удалось устроить такой погром.

Она попыталась рывком отворить люк и почувствовала, как что-то мешает ей сделать это. Что-то сорвалось с места и застряло за люком, мешая теперь открыть его до конца.

Сула на ощупь просунула в люк руку, одетую в неуклюжую перчатку скафандра. Сначала под рукой было пусто, и ей пришлось изогнуться дугой. Двигаться в скафандре неудобно, избитые перегрузкой мускулы отчаянно стонали. Она сопела, пот опять заливал лоб и глаза. Наконец она нащупала то, что заклинивало люк, — оно было влажным, покрытым шерстью и кровью и мертвым, безнадежно мертвым.

Пес Апельсин. Хотя непросто было признать собаку в этой раздавленной груде окровавленного мяса — видно, его швыряло о стенки рубки при каждом повороте яхты, и жестокие перегрузки, следующие одна за другой, превратили его в отбивную.

Это его тело разгромило интерьер рубки, разбило рукояти управления и вымазало стены кровью. Это оно включало маневренные двигатели, обрушиваясь на панель управления, и вызывало своими движениями беспорядочное движение лодки.

Увидев, во что превратился Апельсин, Сула поняла, что Блитшартс тоже мертв. Капитан лежал, пристегнутый к амортизационному креслу, с забралом шлема, открытым окружающему вакууму. Лицо Блитшартса, хоть и было забрызгано собачьей кровью, осталось невредимым — его защищал шлем. На нем застыла болезненная гримаса обиды. Видно было, что он уже давно мертв.

Говорят, что смерть от гипоксии легка, что страдающий от недостатка кислорода мозг впадает в эйфорию и в последние мгновения умирающий испытывает блаженство.

Но Сула помнила другое. Она-то помнила, как корчится задыхающееся тело, как пятки выбивают судорожную дробь, как отчаянно сокращается диафрагма, заставляя работать измученные легкие…

Она помнила, как ревела в подушку, под которой боролась за жизнь ее подруга. Помнила пружинистую мягкость подушки, упругой, как человеческая плоть. Подушки, которую Сула прижала к лицу подруги, чтобы прикончить ее.

К началу следующей смены командующий Эндерби отозвал Мартинеса из диспетчерского управления, но разрешил ему следить за спасательной операцией, когда он не будет занят своей обычной работой по флотским коммуникациям.

И вот он глядел на экран, где Кэролайн Сула тормозила, выравнивая скорость своего катера по «Черному Скакуну», как она приближается к кувыркающейся яхте.

Он немного надеялся, что она не станет пытаться провести стыковку. Ему не хотелось, чтобы из-за его идеи кто-нибудь погиб.

А потом пришло сообщение, адресованное лично ему. Сула, которая выглядела ослепительно прекрасной даже за стеклянным шлемом скафандра, произнесла: «В такие фигуры мне еще ничего не случалось вводить». Она хмурила при этом брови, а в ее зеленых глазах плясали чертики.

Мартинесу казалось, что он удержался от смеха, но, поймав взгляд Эндерби, понял, что выдал себя, и поспешно надел на себя маску непроницаемой серьезности.

Лицо Сулы исчезло с дисплея, и Мартинес стал отслеживать по телеметрическим сообщениям, как она работает маневренными двигателями, пытаясь синхронизировать движения своего катера с бултыханиями яхты. Его руки невольно подергивались, пытаясь ухватиться за рукояти управления катера. А когда двигатели «Скакуна» зажглись и яхта стала наваливаться на катер Сулы, словно огромный кит на рыболовецкую лодку, его сердце чуть не выскочило из груди. Уходи, уходи, отчаянно твердил он про себя, в ужасе глядя на столкновение. Он перевел дыхание только после того, как Сула высвободилась и выровняла свое судно.

«Я попробую еще раз». Она неплохо выглядела в вакуумном скафандре, но бесенят в глазах уже не было — она уже поняла, что дело ей предстоит нешуточное. Мартинес не мог решить, восхищаться ли ее отвагой или прийти в отчаяние от этой безрассудной глупости.

Но нужно было признать, что она прекрасно справилась с заданием — на этот раз быстрее, она училась прямо на ходу, и на этот раз судно заплясало сразу в трех плоскостях. Потом стыковка, борьба с инерцией раскачивающейся яхты и, наконец, триумфальный полет двух кораблей, летящих вместе сквозь безмолвную пустоту космоса.

Мартинесу хотелось завопить от восторга и пуститься в пляс. Он даже поглядел на Эндерби, словно ждал его позволения, — но господин командующий молча сидел за своим столом, слегка нахмурившись, глядя на настольные дисплеи, а что на них было, Мартинес не видел. Похоже, пляска не входила в его сегодняшнюю программу.

Следующее сообщение Сула надиктовала, лежа на амортизационном кресле, измученная, с прилипшими к потному лбу прядями чудных золотых волос. Можно было представить, какую битву она только что выдержала. Но зато ее глаза снова блестели, и ее взгляд был взглядом победителя.

— Попытаюсь перейти на яхту.

Битва осталась позади, теперь осталось только забрать приз.

Сообщение о том, что в рубке Блитшартса нет воздуха, не особенно поразило Мартинеса. Он и не надеялся, что яхтсмен окажется живым.

Из-за закрытого люка передачу вести было невозможно, и между этим сообщением и следующим прошло какое-то время.

— Блитшартс и его собака мертвы, — Сула снова была в рубке своего катера, теперь она висела прямо перед камерой передатчика. — У него образовалась протечка в корпусе, стекло шлема он поднял, а все аварийные сигналы отключил. Я полагаю, в ходе гонки естественно отключать сигнализацию — аварийное сближение, превышение перегрузки и все такое, — и когда сработал датчик разгерметизации, он, наверное, выключил звук, даже не посмотрев на надпись. И еще он как-то выпустил собаку из амортизационного кресла, но я думаю, он тогда уже потерял сознание — видимо, это случилось как раз перед первым длительным ускорением, — Она пожала плечами, но в скафандре этот жест выглядит не слишком убедительно. — Присоединяю к этой передаче запись, сделанную на борту « Черного Скакуна». Кадет Кэролайн Сула, конец отчета.

Мартинес зачарованно глядел на нее. Кадет Сула, диктующая это сообщение, была не похожа на ту женщину, которую он видел на экране до этого. Она не была похожа ни на шаловливого кадета, ни на усталого воина-победителя, скорее она выглядела потерянно… она казалась одновременно и старше, и младше своего возраста. Старше потому, что выглядела измученной, почти больной. А младше — из-за беспомощного выражения во взгляде, делающего ее похожей на обиженного ребенка.