Уолтер Уильямс - Праксис

При этом действие силы тяжести на судне прекращалось. Мартинес понял, что «Корона» отсоединилась от станции, ощутив, что парит над своим креслом, и поняв, что пренебрег собственным распоряжением и забыл пристегнуться. Он поспешно застегнул привязные ремни.

Защитные клетки тихонько поскрипывали на своих подвесах, освободившись от привычного веса.

— Корабль отсоединился от кольца, — доложил Эрукен. — Миновали «Перигей». — Суда стояли на причале в шахматном порядке и могли отшвартовываться, не опасаясь задеть друг друга, и тем не менее теперь, когда маневр прошел успешно, все почувствовали облегчение.

— Пилот, погасите остаточную инерцию, — приказал Мартинес.

Ему не хотелось, чтобы «Корона» парила над кольцом, представляя собой превосходную медленно движущуюся мишень для обстрела. Он надеялся, что наксиды не станут сейчас использовать ракеты с антиматерией, ведь анигиляционные боеголовки могут обратить в пар не только «Корону», но и доки, и причаленные поблизости суда вместе с изрядным куском кольца в придачу. Но оборонные лазеры, установленные на боевых судах, они вполне могут пустить в ход, равно как и антипротонные излучатели, установленные на самых крупных кораблях. Наверное, энергии лазеров не хватит на то, чтобы уничтожить фрегат, а вот за антипротонное излучение ручаться не стоит, а в сложившейся ситуации любое повреждение может оказаться фатальным для планов Мартинеса.

Единственным средством против антипротонного излучения было сильное магнитное поле, применяемое в обычных условиях для защиты от радиации. Мартинес распорядился включить его, хотя, конечно, оно бы не защитило корабль от прямого удара излучателей вражеского корабля.

Мартинес ощутил, как привязные ремни слегка напряглись, а потом сила тяжести опять исчезла. Эрукен погасил остаточную инерцию «Короны», и она теперь зависла над кольцом, вращающимся у нее прямо по курсу.

— Пилот, включайте маневренные двигатели, — сказал он. — Курс на юг от кольца.

Опять легкое натяжение ремней.

— Двигаемся на юг, милорд.

Мартинес пробежался пальцами по клавишам.

— Штурман, посылаю вам проект курса к четвертому тоннелю. Введите его, пожалуйста, в ваш компьютер.

— Как… да, милорд. — Дием растерянно уставился на свои экраны, и Мартинесу пришлось вспомнить, что он имеет дело со стажером, еще не получившим даже сертификата навигатора второго класса.

Целых два неопытных штурмана в одной рубке, если считать самого Мартинеса. Не слишком удачный расклад по сложившимся обстоятельствам.

Сзади послышался голос Вондерхейдте, и Мартинес даже подпрыгнул: он забыл, что за его спиной еще кто-то есть.

— Милорд, к вам с жалобой обращается кок капитана, — доложил он. — Торжественный обед уничтожен невесомостью. Он говорит, что соус по-английски размазался по потолку.

— Связист, передайте коку, чтобы он задраил все кастрюли и ложился на амортизатор. Сейчас начнется перегрузка. — Он обернулся к Эрукену: — Пилот, дайте команде сигнал приготовиться к ускорению.

Зазвучал раздирающий уши сигнал тревоги. Перегрузка может оказаться смертельной для тех, кто не успел улечься на амортизатор, а Мартинес не хотел сейчас угробить кого-нибудь из своих подчиненных.

Наконец сигнал стих, оставив ощущение гнетущей тишины. Дием со все возрастающим отчаянием глядел на штурманский пульт, а Эрукен грыз губы, рассматривая пульт управления. Мабумба бросал через плечо отчаянные взгляды на Мартинеса, точнее говоря, на пистолет, невесомо парящий над его бедром.

Да ведь никто из них, вспомнил Мартинес, не понимает, что происходит. Вообще никто на корабле ничего не понимает.

— Коммутатор, общекорабельное объявление, — приказал он и, начав говорить, услышал, как эхо общей трансляции разносит его голос по всему кораблю.

— Говорит лейтенант Мартинес из рубки управления, — начал он. — К сожалению, должен сообщить вам, что несколько минут назад на кольцевой станции Магарии произошло восстание. Повстанцы воспользовались тем, что большинство офицеров со своими командами собраны на спортивном фестивале, и захватили большую часть кораблей, находящихся на станции. — Мартинес облизнул губы. — Может быть, все суда, кроме нашего. Теперь нашей обязанностью является вернуть «Корону» на Заншаа, чтобы предупредить флот и правительство об опасности, которую представляют собой мятежники, и принять участие в освобождении захваченных судов.

Отлично, подумал он, фактически все так и есть. Но он чувствовал, что говорит не то что нужно. Настоящий лидер, думалось ему, произнес бы сейчас зажигательную речь, поднял бы команду на отчаянную борьбу, заслужив своим красноречием немеркнущую любовь подчиненных. Интересно, может ли он, Гарет Мартинес, стать таким вожаком.

Какого черта, подумал он. Сейчас все и выяснится.

— И еще вот что, — добавил он. — Поскольку мятежники овладели кольцевой станцией, они в состоянии теперь обрушиться превосходящей силой на планету. Нам придется считать, что капитан Тарафа и остальные члены команды потеряны для нас, и только надеяться, что захватчики станут достойно обращаться с ними.

Вот так зажигательная речь, подумал он, прислушиваясь к наступившей тишине. Стоило бы слегка обнадежить их, а не то они все дружно покончат с собой или немедленно перейдут на сторону мятежников.

— На судне нас осталось немного, — сказал Мартинес. — Нам предстоят немалые опасности. Нам придется работать не покладая рук весь месяц, который займет дорога до Заншаа, но я хотел бы, чтобы вы помнили: капитан и все попавшие с ним в плен пожелали бы нам успеха. Потому что мы теперь представляем «Корону» — мы команда «Короны». Нам придется потрудиться и забить решающий гол. Конец сообщения.

Ему хотелось съежиться в своем кресле и не показывать глаз наружу, щеки отчаянно горели. Кто дергал его за язык заканчивать речь этой дурацкой спортивной метафорой? Какое тут красноречие — просто избитый, отвратительный шаблон, «горбушкам» на смех. Надо было просто сообщить про мятеж и заткнуться.

Но окинув взглядом рубку он увидел, что все не так плохо. Мабумба решительно уставился на свои дисплеи и больше не пялился на пистолет Мартинеса. Эрукен выпрямился в своем кресле и решительно взялся за рычаги управления двигателями. Даже Трэйси и Клер, которым пока нечего было делать, разве что глазеть на пустые экраны радаров, казались теперь поглощенными своим делом, а Келли, офицер-оружейник, казалась вполне вдохновленной его речью.

Один только Дием ничуть не приободрился, но он, похоже, не расслышал ни слова, охваченный ужасом при виде переданного ему проекта курса.