Любовь Безбах - Королевские шутки

— Почему он так поступил? — спросил Сат.

— Тайкох — существо разумное. Наверное, он сделал реверанс в сторону человечества. Знаете, не так уж оно равнодушно к собратьям по разуму, как утверждает. Однако Тайкоху не понравились ощущения, которые он испытал, и когда он узнал, что человек не собирается останавливаться, посоветовал Доктору не соваться на Зертилию ближайшие четыреста лет. Анджело не решился конфликтовать с космическим полтергейстом, который обладает способностями, несопоставимыми с человеческими. Смирился. Строительство корабля законсервировали.

В общем, люди на Зертилии живут уже больше пяти тысячелетий. Док, как видите, наблюдает за потомками сосланных сотрудников. Возможность представилась только в 2389 году. У нас за это время прошло всего четыреста лет.

— Ты был прав, Каф, — улыбнулась Арина. — Мы действительно родственники. Представляете, у него есть генеалогическое древо, которому больше пятисот лет!

Польщенный Каф впервые за вечер улыбнулся. Сима продолжила:

— Я отступлю немного. Мне было очень интересно, зачем Тайкоху понадобился контейнер с отходами. Саша Сычев сказал, что этим материалом Тайкох залатал дыру, полученную им от корабля 'Память'. Променять меня на отходы — нет, ну вы представляете?!

— Ладно тебе, — миролюбиво сказала Арина. — Лучше скажи, что случилось с Александром Сычевым?

— С Сашкой? Через год после восстания Доктор поставил на нем какой-то неудачный опыт. Это все генетика, Саша и сам не знает, что с ним Сайенс пытался сделать. С Сашкой произошла удивительная история, не поверите…

Вечернее чаепитие в квартире Буровых затянулось. Серафима чувствовала непривычное спокойствие и защищенность.

— Теперь вы понимаете, почему я так рвусь на Сахалин? У меня там два дела: попытаться найти могилы родных и попасть в 'Чистилище' Доктора.

— А если оно охраняется? — спросил Сат. — Даже если 'Чистилище' законсервировано, там может находиться обслуживающий персонал.

— Саша сказал мне, что оно не охраняется. В этом нет нужды, оно спрятано самой природой. 'Чистилище' настолько напичкано электроникой, что необходимости в людях там нет. Ни одной живой души! К тому же на полуострове Шмидта на севере Сахалина никто не живет. Саша объяснил мне, как найти вход и как в него попасть, но не советовал идти туда одной.

— Там опасно?

— Нет. Тоннель очень длинный и темный, в этом все дело. Есть второй вход, с моря, но там можно пробраться только на подводной лодке.

— Мы пойдем вместе. Я не собираюсь отпускать тебя одну, куда бы там ни было, — заявил Сат.

— Дорога из Лондона для тебя закрыта, — мягко напомнила Арина.

Каф выслушал перевод и произнес:

— Анджело я обязан, но этого человека надо остановить. Я поеду с Симой.

— А тебя я спрячу здесь, в нашей с Сережей квартире, — сказала Арина Сату. — Никому и в голову не придет искать тебя здесь, особенно пока я тут живу.

Арина заметила, что Сат уже не слышит ее. Рядом с ним сидела Сима, заслонившая ему весь белый свет. Серафима расцвела, как яркий тропический цветок. Обаятельные ямочки не сходили с щек, карие глаза сияли. Каф, добродушно посмеиваясь, тоже с удовольствием наблюдал за ними. Он за вечер оттаял, потянулся к жене.

— Это фатально, — сказала Арина о влюбленных и перебралась к Кафу. Он заглянул ей в лицо и сказал:

— У него странный взгляд. Я часто вижу такой взгляд, особенно в военное время.

Арина удивилась:

— О чем ты говоришь, мой милый воин?

— Ты сказала, что андроиды живут недолго?

— Да, и Сат очень старый.

— Такой взгляд бывает у тяжело раненных в бою воинов, которые лежат и ждут смерти. А еще такой взгляд был у Тиснеи-Керч, когда она умирала, — Каф потемнел и нахмурился. Арина молчала. Каф продолжил:

— Ему нельзя быть с ней. Для нее его смерть будет и ее собственной маленькой смертью, — Каф покачал головой, углубляясь в воспоминания. — Сат не имеет права быть с ней. Он же не эгоист?

— Сату всего пятнадцать лет, он над этим может и не задумываться, — ответила Арина.

— А Серафима?

— А Серафиму сейчас не отговоришь. Я думаю, что и не стоит.

Она взяла Кафа за локоть и потянула его за собой в другую комнату. Влюбленные не заметили ухода друзей — они целовались.

Серафима сидела около двух покосившихся могильных плит, растрескавшихся от времени. Чуть заметных надписей оказалось достаточно, чтобы распознать имена родителей. Могила брата не нашлась.

— Я еще не поняла, — сказала она Кафу. Зертилиец стоял нахмуренный, то расстегивая, то застегивая куртку. Он еще не привык к одежде.

— Это кладбище — одно из последних перед внедрением крематориев. Просто удача, что мне удалось отыскать могилы.

Она заботливо выполола сорняки с могил. Слезы капали на плиты, стекали в траву, высыхали на камне, но снова капали. Каф терпеливо ждал поодаль, расхаживал взад-вперед по высокой осенней траве. За все время он не проронил ни звука. Он сильно мерз от влажного пронизывающего ветра.

— Так они меня и не дождались…

Серафима поднялась. Каф обернулся.

— До входа одиннадцать километров, — сказала она.

Одиннадцать километров напрямик через холмы с их непролазной сахалинской чащей, такой родной для Серафимы и такой чужой и холодной для Кафа. Он занимался поиском более-менее проходимых и сухих мест, Сима продиралась сквозь заросли за ним следом. Каф остро воспринял суровую красоту северного Сахалина, ему здесь нравилось. Ближе к побережью сырая чащоба сменилась заболоченной территорией, заросшей травой и хилыми деревцами. Задул морской ветер. Сима с удовольствием подставила солоноватому ветру лицо. Каф поежился. Вздрогнул от резкого крика чайки. Морской воздух забил ему ноздри. Здесь было настолько холодно, как не было холодно даже в Море Нотозавров в самый жестокий шторм. Каф жадно раздувал ноздри, трясся от холода в теплой куртке, шрам на животе разболелся, но воин получал удовольствие от суровых условий северного Сахалина.

Входом в 'Чистилище' служила широкая черная пещера, к которой вели две пары насквозь проржавевших рельсов. Шпалы давно уже растворились в земле. В пещере рельсы прятались в потолке и при необходимости опускались на землю, Сима об этом помнила. Управление подъемным механизмом находилось в самом 'Чистилище'. Серафима прислонилась к каменной стене и задумалась.

— Сомневаешься? — спросил Каф.

— Да. Не знаю, кто он больше, гений или преступник. Как бы то ни было, для человечества он желает только блага. Я знаю его как человека очень хорошо. Он сильно изменился, Каф, очень сильно. Какой бы он ни был…

— … он тебя любит, — закончил Каф. — Поэтому ты к нему сейчас снисходительна. Какими бы ни были его намерения, он не имел права ставить над людьми… э-э-э…