Аркадий Стругацкий - Страна багровых туч[ c иллюстр.]

«Мальчик» резво бежал наперерез струям пыли, летящим с севера. Ветер бил в левый борт, и порой удары его достигали такой силы, что Быков «шестым чувством» водителя ощущал неустойчивость машины. Тогда он слегка менял курс, стараясь подставить ударам плотной волны газа с песком лобовую броню, или вытягивал правый опорный шест. Богдан с наушниками сидел за рацией и вполголоса корректировал направление. В зеркале качалось бледное лицо Дауге с закушенной губой. Летели минуты, летели багровые тучи… Раз Юрковский нагнулся и что-то неразборчиво крикнул, указывая вперед. Быков успел заметить сквозь пыль странную стекловидную проплешину в несколько десятков метров в диаметре, посредине которой зияла огромная дыра с рваными краями, затем гусеницы коротко прогрохотали по твердому. Он вопросительно оглянулся на Дауге, но тот, видимо, ничего не заметил и ответил ему недоумевающим взглядом. «Мало ли загадок на Венере, — подумал Быков. — Вперед, вперед!» Дрожащая стрелка спидометра качалась между 100 и 120. Таинственный красно-черный мир пролетал справа и слева, скользил под гусеницы. От мелькания кровавых и угольных пятен рябило в глазах.

— Скорее, Алексей, скорее! — шептал Дауге.

Быков зажмурился и потряс головой. И в этот момент Юрковский крикнул:

— Берите влево, влево! Вот он!

— Планетолет! — одним дыханием прошептал Дауге.

Да, это был планетолет, и даже неискушенному в межпланетных делах Быкову с одного взгляда стало ясно, какая катастрофа постигла этот огромный металлический конус. Видимо, его с невероятной силой швырнуло боком о вершину плоского базальтового холма, и он так и остался там, среди циклопических глыб вывороченного камня. Широкие лопасти стабилизаторов были смяты и изорваны, как куски жести, а вдоль всей кормовой части проходила извилистая трещина, забитая черным песком. Внизу, у самой земли, виднелось круглое отверстие — настежь распахнутый люк.

— Да, пеленги автоматические… — глухо сказал Юрковский.

Быков оглянулся на товарищей. Дауге прикусил губу. Красивое лицо Юрковского неподвижно застыло. Спицын покачивал головой, словно человек, увидевший то, что ожидал увидеть. Ермаков, потирая ладонью подбородок, хмуро глядел в смотровой люк.

— Подъезжайте ближе, Алексей Петрович, — проговорил он, — нужно осмотреть…

Когда «Мальчик», перебравшись через груды щебня, остановился под открытым люком планетолета, все стали торопливо застегивать шлемы, готовясь к выходу. Но Ермаков остановил их:

— Незачем ходить всем. Со мной пойдут Быков и Спицын.

В кромешной тьме, подсвечивая себе фонариками, они на четвереньках проползли по перевернутому коридорному отсеку к перекошенной стальной дверце. Быков слышал, как скрипит силикет под коленями и часто стучит кровь в висках.

— Ч-черт… — задыхаясь, бросил Ермаков. — Сил не хватает. Попробуйте вы, Алексей Петрович.

Быков уперся в дверь, нажал. С пронзительным скрежетом она подалась, образовался узкий проход.

— Входите, товарищи…

Они оказались в пустом кубическом помещении — очевидно, в кессоне. В лучах фонариков блеснули обломки разбитых приборов. Ермаков нагнулся, поднял чешуйчатый металлический костюм, внимательно осмотрел.

— Кислородные баллоны пусты, — пробормотал он, — все ясно.

— Глядите! — сдавленным голосом вскрикнул Спицын.

Быков оглянулся и попятился. Что-то загремело под ногами. Позади виднелась узкая полоска света.

— Вход, — сказал Ермаков. — Пошли.

Они миновали освещенную кают-компанию, осторожно перешагивая через обломки мебели и обугленное тряпье, покрытое бурыми пятнами — вероятно, когда-то это были простыни, — и протиснулись в рубку.

— Здесь…

На стене, бывшей в свое время потолком, горело матовое полушарие лампы. Треснувшая поперек панель управления была сдвинута с места, из-под нее торчали обгорелые провода. Но радиопередатчик работал, дрожали зеленые и синие огоньки за круглыми разбитыми стеклами. И перед ним, уронив косматую, обмотанную серыми бинтами голову, сидел мертвый человек.

— Здравствуй, пандит Бидхан Бондепадхай, отважный калькуттец, — тихо сказал Ермаков и выпрямился, положив руку на спинку кресла. — Вот где довелось тебя встретить… Ты умер на посту, как настоящий Человек…

Он помолчал, стараясь справиться с волнением. Затем поднял сжатый кулак и отчетливо проговорил:

— Светлая тебе память!

Они подняли тело межпланетника и осторожно положили его на пол.

— Ну что ж, лучшего памятника, чем этот планетолет, для него не придумаешь. — Ермаков склонил голову. — Оставим его здесь.

Быков смотрел на худое, искалеченное тело, наскоро и неумело обвязанное простынями и обрывками белья, и думал о том, что этому человеку, бойцу науки, наверное, не было страшно умирать одному, за миллионы километров от Земли. Такие не падают духом, не отступают. Такими сильно человечество.

Спицын отошел от радиопередатчика.

— Сам чинил аппаратуру, — вполголоса сообщил он, — и сам наладил автомат-пеленгатор. Но как он уцелел при таком ударе — не могу себе представить. Здесь все разбито вдребезги.

Быков вздрогнул, пораженный новой мыслью:

— Анатолий Борисович, а где же остальные?

— Кто?

— Ну… его спутники.

Ермаков ответил:

— Бондепадхай-джи летел на Венеру один.

Забрав бортжурнал, пленки из автоматических лабораторий и дневники, они тщательно закрыли за собой двери и направились к выходу. Выбравшись из люка, Ермаков сказал, понизив голос:

— Там, в «Мальчике», поменьше подробностей о том, что видели. Спицын, сделайте несколько снимков корабля — и пошли.

В кабине «Мальчика», усевшись за пульт управления, он кратко и сухо рассказал геологам о гибели Бондепадхая.

Дауге спросил только:

— Это тот самый Бидхан Бондепадхай, что основал на Луне обсерваторию? Калькуттец?

Ему никто не ответил, и лишь несколько минут спустя Ермаков, не отводя глаз от смотрового люка, проговорил:

— Эта планета — чудовище. Вероятно, половина всех жертв в истории звездоплавания принесена ей. И каких жертв… Но мы ее возьмем! Мы ее укротим!

Ермаков был в шлеме, и Быков не видел его лица, но он видел сжатые в кулаки руки, лежащие на панели управления, и знал, что под силикетовой тканью стиснутые пальцы холодны и белы, как мрамор.

«Мальчик» уверенно шел на север, навстречу ветру, обходя смерчи. Два из них с шумом столкнулись, распались в косматое облако, и свирепый ветер подхватил его и погнал прочь к далекому горизонту. И вот впереди, гася красное сияние неба, вспыхнуло ослепительно синее, неправдоподобно прекрасное зарево. На его фоне отчетливо проступила сиреневая волнистая гряда далеких холмов. Зарево дрожало, переливаясь бело-синими волнами, в течение нескольких минут. Затем померкло и исчезло.