Андрей Ливадный - Пепельный свет

Антон молчал, погрузившись в собственные мысли, и только когда за землянином бесшумно сомкнулись створки дверей, вдруг понял, что Снежин ушел. Залпом выпив содержимое своего бокала, он вернулся в кресло и включил телескопический обзор, пытаясь привести в порядок мысли и чувства. Еще час назад он жил трудной, но привычной, понятной жизнью, а разговор со Снежиным перевернул все. Н-объект… Звезды, гаснущие в ядре Галактики… В голове с трудом укладывалось, что подобные события вообще возможны, но с информацией такого рода никто не стал бы шутить…

На платформе внешнего космодрома коротко полыхнуло ослепительное пламя – это земной корабль включил стартовые двигатели и теперь удалялся, стремительно превращаясь в точку, пока не исчез среди бесчисленных россыпей звезд, и эта картина вдруг напомнила Антону те страшные часы. Он откинулся в кресле и, уже не в силах сопротивляться воспоминаниям, прикрыл глаза.

Н-объект… Память выталкивала образы, реальные до дрожи. Антон вновь ощутил себя девятнадцатилетним юношей, почти физически почувствовал, как его ладони сжимают штурвал управления патрульным кораблем, и тотчас перед мысленным взором вдруг возникла ослепительная, стремительно растущая сфера неопознанного объекта…

Зал анабиоза был пуст.

Им уже давно овладела вязкая тишина, настолько всеобъемлющая, что в ней казался невозможным даже легкий шорох. Мрак, сгущавшийся по углам этого обширного прямоугольного помещения, редел лишь к его центру, где располагался изогнутый полукругом пульт управления. На центральной панели пульта сиротливо горели три красные лампы, являвшиеся здесь единственным источником света.

По обе стороны пульта, вдоль стен, выстроились камеры анабиоза. Дно каждой ячейки низкотемпературного сна, монолитно соединенное с полом, имело углубление, соответствующее форме человеческого тела. Сверху их прикрывали прозрачные колпаки с нанесенными на них надписями типа: «Камера 25. Пилот Николай Зотов», и ниже – «Антей 126407».

На случайного наблюдателя обстановка этого зала произвела бы крайне гнетущее впечатление. Укутанное вязкой тишиной помещение с застывшим без движения воздухом и двумя рядами уходящих во мрак «саркофагов» напоминало давно заброшенный склеп.

Почти все камеры анабиоза были пусты, и лишь в одной из них находилось тело молодой женщины. Ее белое словно мел лицо с чуть заострившимися чертами казалось неживым в обрамлении темных прядей волос. Надпись на колпаке гласила: «Камера 47. Второй навигатор Эллис Хойлайнд. Антей 126407». Отсутствие у женщины каких-либо признаков жизни делало окружающую обстановку еще более мрачной. Казалось, что этот зал сам давно и бесповоротно умер и уже ничто в мире не способно нарушить его незыблемый покой…

Однако это было не так. Настал некий не поддающийся вычислению момент, и в глухой сумрак космической усыпальницы вдруг ворвалось нечто иное, живое и стремительное. Это на пульте управления вспыхнуло несколько разноцветных световых индикаторов. Затем в недрах компьютерных блоков раздался сухой щелчок, и сигналы погасли, оставив лишь изумрудный огонек на левом крыле пульта и короткую надпись, появившуюся на контрольном экране: «Камера 47. Пробуждающий газ».

Под прозрачным колпаком той ячейки, где лежала Эллис, заклубился молочно-белый туман, нагнетаемый сквозь крохотные отверстия в днище. На пульте управления осветились два экрана: один из них пока оставался пуст, второй демонстрировал график, состоящий из двух координатных прямых, с символами «время» и «температура». Зародившаяся между ними тонкая линия медленно поползла вверх.

Так продолжалось почти двое суток. Наконец, когда значение температуры достигло контрольной отметки, на втором экране вдруг взметнулся вычерченный чьей-то невидимой рукой зигзаг. Затем еще. И еще один. С каждой минутой их становилось все больше, пока, наконец, весь экран не покрылся бегущей от среза к срезу, часто и неравномерно изламывающейся кривой.

Это билось сердце Эллис.

Прошло несколько часов, прежде чем закрывавший сорок седьмую камеру пластиковый колпак плавно поднялся вверх и исчез под потолком, в хитроумном сплетении коммуникаций систем жизнеобеспечения. Одновременно в стенах включились осветительные приборы, залив зал тусклым, рассеянным светом. Пробуждающий газ моментально улетучился. Эллис, теперь уже ничем не защищенная от внешнего мира, не двигалась, лишь с края жесткого пластикового ложа срывались, падая на пол, капли конденсата.

Она дышала неглубоко, ровно, но по-прежнему находилась без сознания. Наконец с губ Эллис сорвался слабый стон, и она открыла глаза.

Отчаянно кружилась голова. В груди застыло ощущение жуткого холода. Ее мутило от воздействия пробуждающего газа. Несколько минут Эллис лежала, глядя в потолок, не в силах напрячь ни один мускул, затем попыталась пошевелить рукой, но простое движение далось ей с таким трудом, что она вновь обессиленно затихла. Еще никогда после пробуждения она не чувствовала подобной вялости и апатии – все тело казалось сотканным из ваты.

Прошло несколько минут, наполненных звенящей тишиной, прежде чем она решилась на новую попытку. Теперь Эллис действовала решительнее – она напряглась и рывком села. В голове прокатилась тупая, раздирающая виски волна боли, но тут же отпустила, оставив после себя лишь неприятный, железистый привкус во рту. Вокруг по-прежнему стояла звонкая тишина. Эллис обвела мутным взглядом ряды пустых камер анабиоза, погашенные информационные экраны, сиротливые огни пульта управления, и в ее душе вдруг шевельнулось острое, граничащее со страхом беспокойство.

Я не должна находиться в этом зале одна!

Осторожно, стараясь не делать резких движений, Эллис выбралась из ячейки и ступила на пол. Воздух в помещении показался ей странным – его наполняли затхлые запахи, словно тут не работала система регенерации.

В этот момент осветился один из информационных экранов. Эллис вздрогнула и повернулась. «Второму навигатору быть в ходовой рубке через тридцать минут», – прочитала она, одновременно почувствовав, как тревога немного отступила. Значит, пришло расчетное время и весь экипаж уже на рабочих местах… Иначе как объяснить пустующие камеры анабиоза? Она вновь остановилась, невольно вслушиваясь в тишину, но не различила ничего, кроме собственного прерывистого дыхания. Женское сердце, которое уже лизнул язычок страха, упорно подсказывало, что-то здесь не так… но надпись на информационном экране не несла сигнала тревоги…

Эллис пожала плечами и направилась к встроенным в стену бытовым отсекам.

Через некоторое время двери зала анабиоза послушно распахнулись, пропуская Эллис в спиральный коридор, проходивший сквозь все три яруса звездолета.