Андрей Ливадный - Потерянная

Зал анабиоза был пуст.

Им уже давно овладела вязкая тишина, настолько всеобъемлющая, что в ней казался невозможным даже легкий шорох.

Мрак, сгущавшийся по углам прямоугольного помещения, редел лишь к его центру, где располагался изогнутый полукругом пульт управления. На его центральной панели сиротливо горели три красные лампы, являвшиеся тут единственным источником света.

По обе стороны пульта, вдоль стен выстроились громоздкие, похожие на саркофаги камеры анабиоза. Дно каждой из них, монолитно соединенное с полом, имело углубления, соответствующие форме человеческого тела. Сверху камеры накрывали прозрачные колпаки с нанесенными на них надписями, типа: "Пилот Николай Зотов. Земля. «Антей-126407».

На случайного наблюдателя обстановка, царящая в зале, произвела бы крайне гнетущее впечатление. Укутанное вязкой тишиной, сумеречное помещение, с застывшим без движения воздухом и двумя рядами мрачных «саркофагов», напоминало давно заброшенный склеп.

Почти все камеры были пусты. Их темные крышки хранили лишь имена тех, кто когда-то входил в состав экипажа космического корабля. И только в одной из них, расположенной у дальней стены зала, лежало обнаженное человеческое тело.

Это была молодая женщина. Ее белое, словно мел, лицо, с заострившимися чертами, казалось нереальным в обрамлении темных, подернутых инеем волос.

Надпись на колпаке гласила:

"Камера 47. Второй навигатор Эллис Хойланд. Земля. «Антей-126407».

Отсутствие у нее каких-либо признаков жизни придавало окружающей обстановке еще более мрачный оттенок. Казалось, что этот зал сам давно и бесповоротно умер, и ничто уже не в силах нарушить его трагический, незыблемый покой.

Однако это было не так.

Наступил какой-то, не поддающийся вычислению момент времени, и в глухой сумрак космической усыпальницы вдруг ворвалось нечто иное, – живое и стремительное.

Это на пульте управления вспыхнуло сразу несколько разноцветных огней. Затем в его недрах раздался характерный щелчок, и они погасли, оставив гореть лишь изумрудный сигнал на левом крыле. Надпись под ним гласила:

«Камера 47. Пробуждающий газ.»

Под прозрачным колпаком той ячейки, где лежала Эллис, заклубился молочно-белый туман, нагнетаемый туда сквозь крохотные отверстия в днище саркофага.

На пульте управления осветилось два экрана. На одном из них расположился график, состоящий из координатных прямых с символами «время» и «температура». Зародившаяся между ними тонкая линия медленно поползла вверх, разделяя надвое образованный координатными осями угол.

Так продолжалось почти двое суток.

Наконец, когда температура достигла отметки 365, на втором экране вдруг взметнулся вычерченный чьей-то невидимой рукой зигзаг. Затем еще… И еще один… С каждой минутой их становилось все больше, пока весь экран не покрылся бегущей от среза к срезу часто и неравномерно изламывающейся кривой.

Это билось сердце Эллис.

В конце двадцать первого века, когда Земля еще только вступала в эпоху глобального перенаселения, колонизация ближайших звездных систем казалась людям если не панацеей, то по крайней мере реальным шансом выжить в масштабах космоса.

Совместный проект НАСА, ЦУПА и ..... носил короткое и емкое название – «Колония». До первых открытий Йогана-Шмидта, положивших начало «теории гиперсферы» и массовому исходу колониальных транспортов с перенаселенной Земли, оставалось еще двести лет. Те, кто готовил старты по программе «Колония», даже не помышляли ни о каких аномалиях космоса, – в 2097 году подобные идеи все еще относились к сюжетам фантастических романов. Самым совершенным двигателем того времени оставалась фотонная установка. Монтаж огромных космических кораблей, которые должны были достичь ближайших звездных систем, производился на лунных орбитах.

Первым из солнечной системы стартовал «Антей». Его экипаж должен был проспать в анабиозных ячейках долгие годы полета.

Корабль с шестьюдесятью членами экипажа на борту, так и не вернулся. Связь с «Антеем» трагически оборвалась на четвертом году полета, когда до цели оставалось совсем не много.

Проект «Колония» был заморожен.

Эллис, содрогаясь от холода и мучительных приступов тошноты, лежала на полу, в узком проходе между темными саркофагами.

Она никогда не думала, что от страха может тошнить. Сумрак зала давил на нее, превращая едва очнувшееся сознание в бредовую карусель обрывочных и бессвязных мыслей.

Она едва помнила, как открыла глаза, очнувшись от беспамятства низкотемпературного сна. Вокруг стояла гробовая тишина. Никто не протянул ей руки, не помог встать, не поприветствовал, словно вокруг не было ни единого живого существа… Она сама, кое-как приподнялась, опираясь на край открывшегося саркофага, попыталась вылезти, но слабые мышцы не смогли выдержать вес собственного тела, и Эллис упала в широкий проход между камер, практически не ощутив ни боли, ни чего-то еще, словно была куклой, манекеном…

Экстренное пробуждение… Сколько раз такая ситуация обыгрывалась на Земле, в период их длительной подготовки. В экипаж «Антея» отбирали по особым признакам. Каждый, кто ступил на борт корабля, имел за спиной сотни часов космических полетов, опыт боевых действий на земле и в космосе, плюс устойчивую психику и недюжинный багаж знаний.

Как просто все выходило на компьютерных тренажерах и в имитационных барокамерах… – эта мысль только подстегнула терзавшее ее беспокойство. Все складывалось совершенно не так, как должно быть…

Эллис попыталась встать. Наконец ей удалось подняться на четвереньки и проползти несколько шагов в сторону пульта, от которого исходил неровный, мерцающий свет.

Сейчас ей было не до стыда или каких-то условностей. Едва живая, она не мечтала ни о чем, кроме как увидеть кого-то из людей. Пусть они потом смеются над гложущим ее страхом, нелепой и непристойной позой, пусть… что угодно, но только не эти темные ряды саркофагов и гробовая тишина…

Она даже представить себе не могла, что должно случится на борту, чтобы в этом зале не оказалось ни одного обслуживающего механизма. Процессу пробуждения отводилась особая роль в программе полета, и к услугам выходящих из состояния низкотемпературного сна было предоставлено все, – начиная от стопроцентного компьютерного контроля до дружеского участия уже бодрствующих людей.

Она ползла по проходу к светлому размытому пятну, а сознание кричало, настаивая на том, что тут должны толпиться люди и роботы.

Ответом на этот мысленный крик была лишь зловещая, вязкая тишина.