Андрей Ливадный - Потерянный рай

3705 год Галактического календаря.

Аллор, третья планета звезды Горгона

5 часов 30 минут утра

Орбитальный челнок совершил посадку перед рассветом, когда лучи косматой Горгоны едва пробились рыжим заревом над черным массивом гор.

Город в котловине спал праведным сном труженика. Он был похож на тысячи ему подобных городов, разбросанных по десяткам планет Окраины. Низкие одноэтажные бараки, прямые улицы, чахлые растения на свежих клумбах, – везде строгость, серость, функциональность, и, как довершение всему – ажурное кружево вышек защитного периметра, с которых в сторону смертоносной аллорской сельвы смотрели короткие стволы биологических орудий.

Это называлось колонией. В выпусках галактических новостей данное место пышно именовалось «форпостом Человечества», на самом же деле город был лишь кучкой домов, над которым господствовала темная глыба космопорта, окруженная стеклобетонной равниной посадочных полей.

В мрачной тьме аллорской ночи порт походил на кулак космического Бога, впечатавший город в негостеприимную среду планеты.

Внутри он был так же мрачен, как снаружи.

Гнетущая тишина царила в огромных пустых залах. Всюду запыленные, закутанные в консервирующую ткань автоматические павильоны, искусственная зелень с пятнами грязи, застывшие эскалаторы… Колонисты охотно бы променяли всю эту пыльную ерунду на добрую партию оружия или сотню лишних почвоукладчиков, но выбирать не приходилось: стандартный космопорт – непременное условие для любой колонии. Он возведен за счет Центральных Миров и будет ждать, быть может, века, пока Аллор не окрепнет и не станет одним из звеньев оживленных галактических трасс.

Ну а пока тут было пусто и тихо. Лишь на вершине гигантского сооружения, где на фоне светлеющего неба грозно застыли батареи противокосмических орудий, три человека в форме Звездного Патруля тихо дремали у консолей боевого компьютера планеты, да еще несколько забулдыг из числа опустившихся колонистов спали, мучимые наркотическими кошмарами, в одном из посадочных терминалов.

Капитан Военно-космических сил Андре Мерфи сделал соответствующие отметки в журнале дежурств и развернулся в сторону обзорного купола, откуда открывалась панорама посадочных терминалов и части города. Посадка орбитального челнока была единственным развлечением в эти утомительные предрассветные часы.

Андре являлся боевым офицером. Его штурмовая рота десанта входила в состав интернациональных космических сил, а присутствие Мерфи на Аллоре стало печальным следствием одной грязной драки, произошедшей в фешенебельном ресторане Эридана. До конца ссылки ему оставалось около месяца.

Пятерых своих подчиненных он попеременно то презирал, то жалел, а как еще можно относиться к людям, никогда не отрывавшим свои задницы от кресел перед компьютерными терминалами и получающим очередные звания исключительно за выслугу лет? Короче, капитан скучал, мучительно коротая дни вынужденного бездействия. Сейчас он выдвинул кресло в блистерный купол и, как пришествия Христова, ожидал появления в рыжеющем небе яркой точки спускаемого модуля.

Нужно сказать, что картина, до тошноты приевшаяся капитану, была достойна пера Данте и кисти Крезона.

Прямо из-под купола орудийной башни вниз, в текучий утренний туман, скатывались, словно лавовые наросты, покатые ярусы космопорта. Гроздья прожекторов бросали снопы бледнеющих лучей на вогнутые чаши посадочных портов.

Дальше царили горы. Ярко-оранжевый диск Горгоны оконтурил их вершины, вставая в полнебосвода, словно знак вселенского апокалипсиса, окрашивающий окрестности в медно-рыжий цвет. Серые прямоугольники зданий удивительно походили в лучах звезды на склепы, где замурованы в тяжком сне сотни колонистов, забывшихся перед новым трудовым днем.

А вокруг защитного периметра в неистовой пляске рассвета бесновалась ядовитая аллорская сельва – желтый океан смерти.

Десятиметровые стебли лактиний раскачивались на ветру, извиваясь, словно угри, и расположенные на их вершинах ярко– желтые шары глухо стукались друг об друга, исторгая в утреннее небо фонтаны семенной жидкости, из которой будут рождены новые полчища ядовитых монстров для борьбы с незваными пришельцами… Однажды Мерфи довелось по долгу службы побывать в лагере первопроходцев, продвинувшихся далеко на юг вместе с передовой группой почвоукладчиков. При воспоминании о той прогулке у него по спине начинал гулять легкий озноб. Андре привык смотреть в глаза смерти, но в глубинах сельвы он ощущал не страх, а странное, патологическое отвращение. Окружающая природа была не просто опасной – все вокруг, начиная от слизистых трехметровых тварей, оставляющих вонючие следы среди мягких стволов ядовитых лактиний, до призрачных силуэтов скользящих в вышине репторов, похожих на сбывшийся ночной кошмар, – все кричало о своей противоестественности и грозило гибелью вторгшимся сюда двуногим.

И все же люди вгрызались в Аллор длинными клиньями перерожденной почвы, в неистовом упорстве отвоевывая право на жизнь под палящими лучами немилосердной Горгоны…

…Капитан Мерфи оторвался от созерцания окрестностей и переключил внимание на сверкающий диск, зависший над пятым посадочным портом. Планетарные двигатели приветствовали зарю громовым ревом. Модуль опускался, изрыгая потоки плазмы, пока не коснулся телескопической треногой раскаленного стеклобетона посадочной плиты.

На Аллор пришло утро, но не для всех оно было добрым…

Гулкие шаги эхом разносились по пустым улицам; звуки дробили утреннюю тишину, ударяясь в плотно закрытые двери домов, настойчиво звякали в темных тонированных стеклах и бессильно затухали.

Неверная поступь беглеца не встречала сочувствия у холодных стен. На улице могло происходить все, что угодно. Ночные разборки не касались обитателей типовых одноэтажных бараков.

Джон Митчел бежал, припадая на поврежденную ногу. Он старался держаться в тени домов. Шаги его преследователей затерялись где-то среди гулкой тишины улиц, но Джон не обольщался по этому поводу. Он знал, что наступающий рассвет не принесет ему ничего, кроме новых унижений, и, быть может, на этот раз ему не избежать тупого гнева толпы.

Он свернул в сторону космопорта.

Только отчаянье заставляло его двигаться.

В конце улицы послышался топот десятка ног.

Тишину прорезал пьяный вопль:

– Вот он! – Шаги преследователей вновь застучали по стеклобетонному покрытию тротуаров зло и решительно.